Череп императора
Шрифт:
— То есть мне теперь нужно тебя благодарить, да? За то, что вы со своим Дэном подставили меня, чтобы отвечать за весь этот кровавый бардак. Твой Дэн уверен, что мне теперь сидеть не пересидеть…
— Зато ты будешь жить.
— Для тебя это важно?
— Конечно. И кроме того, ты не понимаешь — то, что Дэн оставил тебя в живых, большая редкость. Я его знаю — он хвосты обрубает без раздумий. Но насчет тебя я его уговорила. Так что можешь считать, что ты у нас везунчик.
— Знаешь что, — наконец решился я, — если ты все это всерьез,
— Я буду всю жизнь помнить тебя, Стогов, но остаться я не могу. Извини.
— Поверь мне, я вижу дальше, чем ты. Вы еще не знаете этого, но вы действительноуже проиграли. Выскочи из этой лодки, пока не поздно.
Анжелика весело захохотала, запрокинув голову и блеснув в темноте белоснежными зубами.
— Нет, ты точно псих! Нельзя быть таким самонадеянным. Пока, милый.
Она посмотрела на меня, стремительно чмокнула в щеку и побежала по направлению к металлической стрекозе. Не оборачиваясь. Она была уверена, что впереди ее ждет долгая счастливая и обеспеченная жизнь.
Вот и все, подумал я.
Но это было не совсем все.
Я знал, что именно должно произойти. Знал, но все равно зажмурился от неожиданности, когда разом вспыхнули как минимум шесть прожекторов и вертолет оказался в пересечении их лучей.
— Пилот вертолета! — рявкнул металлический голос из громкоговорителя. — Заглушить мотор! Сейчас же заглушить мотор! С земли не подниматься! Повторяю…
Вместо ответа из вертолета раздалась автоматная очередь, и сразу два прожектора, звякнув стеклами, погасли. Бешено вращая лопастями, вертолет напрягся и оторвался от земли. Рядом со мной на корточках уже сидел майор Борисов.
— Ну наконец-то, — сказал я, — думал, вы вообще не появитесь.
Майор был одет в камуфляжную форму без погон, на груди у него висел прибор ночного видения. Надо сказать, что форма шла ему куда больше, чем безликие серые костюмчики.
— Куда мы денемся? — процедил он, не отрывая глаз от вертолета. — Извини, что досталось-таки твоей ноге. Нужно было, конечно, его раньше брать. Здорово болит?
— Да ладно, — сказал я. — Что вы с ними будете делать?
— Пока камень у них, мы ничего не можем сделать. Пусть пока летят.
— У них нет камня, — сказал я. Кровь из ноги хлестала, как вода из-под крана. Я пытался зажать ее рукой, но получалось плохо. — Камень там, внутри, в кармане куртки у Димы… Здоровый такой парень, бритый… Лежит у колонны… Этот китайский кретин перепутал коробки.
— Точно? — спросил майор, не дрогнув ни единым мускулом лица. — Это точно?
Я кивнул. Глаза у майора были серые и абсолютно непроницаемые. Это была его игра, здесь он был на своем месте. А кабинеты, допросы, показная вежливость с подозреваемыми — все это было наносное, не его.
— Федосеев! Ко мне!
Из-за угла вылетел громадный десантник в камуфляже и с гранатометом в руках.
— Давай, Федосеев! — махнул рукой майор. — По нулевому варианту! Камня у них нет.
— Щас сделаем, — кивнул Федосеев, вскидывая гранатомет на плечо.
Я поднялся на локте, моментально забыв про простреленную ногу. Вертолет успел подняться в воздух и стремительно разворачивался над Малой Невкой. Прожектора еще доставали его своим светом, но он явно набирал скорость и с минуты на минуту должен был вырваться за пределы видимости.
— Вы что? — никак не мог я поверить в очевидный факт. — Вы по ним?..
Федосеев сосредоточенно вел стволом гранатомета вслед вертолету.
— Не смейте! — заорал я, окончательно убедившись, что прав в своих подозрениях. — Охренели, что ли? Там же люди!
Пффф-у-у-ух. От ствола гранатомета отделилась огненная струя. Медленно, вычерчивая в темноте причудливую траекторию, снаряд рванулся за металлической стрекозой.
— Не-е-е-ет!!!
Все-таки вертолет успел отлететь на приличное расстояние, и взрывной волной всех нас почти не задело. Вспыхнул он сразу и весь целиком, словно посреди черного неба расцвел прекрасный огненный цветок. Несколько секунд вертолет еще продолжал по инерции лететь вперед, весь в сполохах рыжего пламени, а потом начал стремительно разваливаться в воздухе и обрушиваться в реку. Внутри его черного корпуса что-то продолжало взрываться, и сквозь грохот этих взрывов был еле слышен чей-то вопль, долгий, жуткий, замерший на одной ноте… Последними, выбив сноп искр из каменных плит набережной, в воду обрушились громадные горящие лопасти. Они были похожи на раскрытые объятия жуткого существа, вынырнувшего вдруг в нашем мире из самых параноидальных снов, — жадно загребая воду, они долго не могли погрузиться, взбив на поверхности воды тысячи маленьких водоворотов…
— Не-е-ет! — орал я, ослепленный, оглушенный, почти потерявший сознание от потери крови. — Не-е-ет! Там же она! Она! ОНА!!!
Майор тряс меня за плечи и, надсаживаясь, повторял, крича мне прямо в лицо: «Успокойся! Хватит! Слышишь?! Хватит! Все уже кончилось! Совсем все!»
Эпилог
— Excuse moi! Garcon combien de moi?
— Cinques francs, monsieur [4].
Я положил деньги на стол, сказал, что сдачи не надо, и вышел из кафе. Достал сигареты, с удовольствием закурил и не торопясь заковылял вниз по улице Риволи.
В Париже я был уже три недели и за это время даже успел в нем неплохо освоиться. Если сейчас пойти прямо, мимо Лувра, то минут через десять я, пожалуй, дойду до площади Согласия. А если повернуть налево, то выйду на рю де Сен-Антуан. Там продается гадкий французский сыр и дорогое белое вино. Ни прямо, ни налево я не пошел, а пошел я направо, к бульвару Осман. В тамошних кафешках, насколько я помнил, всегда имеется хорошее эльзасское пиво. Которое после вчерашнего было мне просто жизненно необходимо.