Череп колдуна

Мэйсон Дэвид

– Сейчас я жалею, что не убил их сам, – первым из всех решился заговорить Оуэн, уже глубокой ночью, когда снаружи наступила страшная тишина. Его спутники молчали.

Прошло много времени, прежде чем небо в иллюминаторе начало сереть. Вставало солнце.

Оуэн открыл дверь на палубу, держа наготове топор. Матрос, которому почти удалось добежать до каюты, лежал в двух шагах от нее, обратив невидящий взгляд в белесое рассветное небо. Чуть поодаль лежали еще трое, в разных позах, – все они несомненно были мертвы. На полубаке не было никаких признаков

жизни, только оторванная человеческая рука валялась у входа в матросский отсек.

Зато прямо по курсу, все больше проявляясь, всего в миле или двух, виднелся мыс, по форме напоминавший тот, что был описан в инструкции. Корабль шел прямо к нему, и кромка прибоя уже забелела впереди. Оуэн мгновенно оценил положение и крикнул Кайтая, успев еще вспрыгнуть на трап, ведущий на верхнюю палубу.

– Тяни этот шкот! – приказал он Кайтаю, а сам топором обрубил тросы, связывавшие руль, и схватился за него, заложив крутой поворот.

Кайтай озадаченно озирался, и Оуэн заорал:

– Главный парус! Да-да, этот! Да тяни же его! Тяни как десять чертей!

Парус заскользил вниз, спустился наполовину и бешено заполоскался; корабль рывком повернулся и очень медленно, под острым углом, пошел вдоль береговой линии. Его по-прежнему сильно сносило к берегу, и, когда Зельза появилась на мостике, она услышала, что Оуэн снова чертыхнулся, глядя на надвигавшиеся скалы.

– Ты, – он бросил руль в руки Зельзы, – держи так, крепко держи. Вцепись в палубу, женщина, и не давай ему двигаться, иначе через минуту мы врежемся в берег.

Прыгнув через перила мостика, Оуэн оказался на нижней палубе, кинулся к шкотам и стал тянуть вместе с Кайтаем. И наконец шкот был выбран, парус свернут, и корабль благополучно заскользил вдоль берега.

– Все в порядке, Зельза… теперь я возьму его. – Оуэн снова подтянул рулевой шкот и стоял теперь, опираясь о перила и тяжело дыша. – Небольшое упражнение укрепляет ноги. Клянусь носом святого Луки, этот корабль – плавучий убийца.

Кайтай склонился над одним из тел, лежавших на нижней палубе. Затем он выпрямился и обратился к Оуэну.

– Их просто съели, – заключил он мрачно. И посмотрел в сторону темного полубака. – А там…

– Постой, Кайтай, – Оуэн спустился к нему вниз, – ты полагаешь, это наша скромная посылочка… сотворила все это?

Кайтай кивнул.

– Ну что ж, – Оуэн тыльной стороной ладони задумчиво потер свою рыжую бороду и вздохнул, – сделка есть сделка. Я подрядился доставить этот кусок кости, куда ему нужно, хотя я и предположить не мог, что у него такие вкусы. И где бы ни находилась эта чертова штука, сейчас она отправится обратно в свой ящик.

– Похоже, она не убивает днем, – заметил Кайтай. – Вероятно, она даже не может двигаться.

Оуэн посмотрел на него:

– Черт возьми, я вообще в первый раз в жизни встречаю череп, который способен двигаться, днем или ночью. И очень возможно, что в последний. Однако твои слова меня чуть приободрили. Стой здесь, а я пойду на полубак и поговорю с этим костяным убийцей.

Но когда Оуэн двинулся к носу судна, Кайтай пошел за ним.

Они перешагивали и обходили мертвые тела, обошли руку, лежавшую у закрытой двери. Оуэн пинком распахнул дверь и заглянул внутрь.

– Г-э-э, – неэлегантно издал он. – Подержи-ка дверь открытой, Кайтай. – Затем вгляделся в полумрак, – Есть. Это шкатулка… точно, это она. И крышка закрыта. Ну, попробуем взять ее оттуда.

Он появился в дверях, со страхом неся черную шкатулку на вытянутых руках.

– По весу она такая же, как была, – сказал он. – Может, эта штуковина уже вернулась туда, как змея в свою нору? Думаешь, надо открыть ее?

С минуту Кайтай внимательно изучал шкатулку. Затем взял ее у Оуэна, чуть приподнял крышку и заглянул внутрь. Очень осторожно он закрыл ее снова и тут же накинул металлический крючок.

– Ее открыли – вот так, – показал он. – Теперь она снова заперта, и ничего оттуда не выскочит. А череп внутри.

– Ого! – Теперь Оуэн все понял. – Это старый дурак Чам. Он украл ящик и оттащил его к своей койке.

– И открыл, – добавил Кайтай, – отсюда можно заключить, что Мирдин Велис и вправду не вполне мертв. Или, во всяком случае, предпочитает, чтобы его не беспокоили в его уединении… в его ящике.

Оуэн взял шкатулку, и они направились обратно в каюту.

– Я только спрячу его на место, – сказал Оуэн, закрывая дверцу шкафа. Затем несколько секунд в задумчивости смотрел на нее.

– Как ты думаешь, где сейчас остальной Мирдин? – спросил Оуэн, а Кайтай сухо усмехнулся.

– Тебе что, недостаточно того, что есть здесь? – спросил он.

9

– Теперь, друг, – сказал Оуэн, когда судно шло вдоль побережья к югу, – надо будет думать о том, как благополучно и побыстрей вернуться домой. Ведь команды у нас уже нет. Мы до отвала накормили рыб тем, что пришлось выбросить за борт. Но одни мы не справимся с этим корытом.

– Верно, – ответил Кайтай, – но по мне уж лучше год тащиться по земле, чем день путешествовать морем. В моем народе считают, что мореплавание опасно для здоровья, и, если бы не бальзам Зельзы, я бы наверняка уже умер от морской болезни.

– Похоже, прямо по курсу – круглая бухта, которую мы ищем, – сказал Оуэн, прикрыв рукой глаза. – Теперь остается только надеяться, что мы справимся с рулем: слабый ветерок еще есть.

Все приметы сходились. Заливчик – почти правильный круг спокойной воды – окружали белые пляжи, а за ними виднелся густой зеленый лес. Вдали поднималась гряда гор со слегка убеленными снегом вершинами и узким крутым перевалом в центре. Под слабеющим ветром корабль шел уже намного медленнее. Оуэн спустил парус, и тот лег неопрятной грудой на палубу. Корабль подошел ближе к берегу, и киль слегка заскреб по гальке. Оуэн приподнял каменный якорь и бросил его.