Череп на рукаве
Шрифт:
Мёхбау ронял слова, словно камни. Остальные тоже как-то примолкли. Мы ещё не привыкли встречать известия о потерях с равнодушием истинных профессионалов. Имперская армия, тем более её элитные части, уже давно не несла тяжких убылей, что называется, в личном составе.
– Да пребудут они в покое, – негромко проговорил Рудольф, и этим как-то сразу разрядил обстановку. Словно все только того и ждали. Зашевелились, зашумели. Сдвинули пенящиеся кружки. С больших оловянных тарелок с рыцарями и драконами быстро исчезала мелко нарезанная твердокопчёная колбаса.
...Ценой уничтожения двух полков (от них уцелело лишь несколько
Тем не менее, несмотря на потери в 35-й дивизии, настроение было скорее приподнятое. Девять «маток» из десяти уничтожены; войска в окопах и траншеях заставили тварей раскрыться – в противном случае они просто держали панцири сомкнутыми и никакие снаряды не в состоянии были причинить им ни малейшего ущерба. Натянутые над позициями сетки из титанового, особо жаропрочного сплава смогли удержать Тучу на то время, которое потребовалось нам и артиллерии, чтобы «нанести врагу непоправимый ущерб».
Жарко обсуждались маневры Тучи. Это были не безмозглые твари, готовые безропотно умирать по команде неведомого мозга, идущие на сплошную стену огня. Это оружие явно берегли. И, как показали семеро мгновенно погибших в моём взводе, – берегли не напрасно.
– Руслан! Ты, кстати, расшифровку записи смотрел? – повернулся ко мне Мёхбау. Я отрицательно покачал головой. – Посмотри обязательно. Ты у нас спец. Интересно, что ты потом скажешь.
– А где посмотреть, гос... Дитрих?
– А, доннерветтер... Вольфганг! Секретчика ко мне. С проектором. Быстро!
Бедный Вольфганг. Достаётся же ему сегодня. Ох и возненавидит же он меня, когда всё кончится...
Обер-фельдфебель-секретчик прибыл со своим опломбированным чемоданчиком. Выслушал батальонного, козырнул, развернул проектор.
– Зрелище неприятное, – вполголоса сказал Рудольф. – Но... посмотри, Рус. Мы тут вояки, так глубоко ксенобиологию не изучали.
Я быстро взглянул на него – не издевается ли? Чтобы имперский обер-лейтенант, белая кость, профессиональный военный из касты профессиональных военных «стержневой нации», вот так бы вот запросто признал превосходство какого-то русского?.. Слон издох, мышка в камне утонула. Но нет, Рудольф на самом деле не издевался. Он на самом деле мне верил...
Запись была хорошая. Почти все у нас носили на шлемах специально закреплённые миниатюрные камеры. На этом настояла контрразведка, её научный отдел. Мол, засняв во всех подробностях атаку Тучи, мы сможем... и так далее и тому подобное. Обычный бред, ради которого людей так часто посылают на смерть.
– Вот здесь, Руслан, – сказал Мёхбау. – Смотри отсюда. Вот... Туча падает., накрывает твоих...
Ребят можно было опознать только по личным номерам да знакам различия – поляризационные забрала шлемов опущены, броня затянута вглухую.
– Обер-фельдфебель! Замедлить! – приказал батальонный.
Теперь можно было рассмотреть каждую тварь в отдельности. Они были
У меня похолодело и зашлось сердце, когда я увидел, как твари, растопырив крылья, стремительно облепляют моих ребят. Все бестии, оказывается, имели высовывающиеся из-под панцирей присоски. И они не только старались прилипнуть к броне. Я увидел, как с невероятной скоростью выстреливают какие-то склизкие языки, сплетаются, соединяются, чуть ли не на глазах прорастают друг в друга кровеносные сосуды, раскрываются какие-то пузыри, похожие на системы внешнего пищеварения, как твари образуют сложную, но стройную систему, по всей вероятности, предназначенную именно для того, чтобы вскрывать сделанную человеческими руками броню. А броня – она всё же не из титана. Усиленные броне-пластики, и так далее – но они всё-таки не могут выдержать натиск Тучи. Они бессильны против неведомых нам систем быстрого, практически мгновенного катализа. Остаётся только облачиться в какой-нибудь титаново-иридиевый доспех.
Я слил шаги во мраке трассыС тяжелым маршем русской расы, до глаз закованной в броню.– Ещё медленнее, Вольфганг, – зазвенел голос Мёхбау.
Да, это была машина. Прекрасно сделанная, великолепно-сложная машина. Не знающая сбоев – так же, как почти не знает их единичная клетка нашего тела. Работающая очень быстро – наш удар смёл тварей с тел товарищей спустя секунду, не более – однако им хватило и этой секунды.
Да, это на самом деле «оружие первого удара». Невероятно сложное. Требующее колоссальной согласованности. В буквальном смысле живого компьютера, управляющего всеми маневрами. И ничего удивительного, что полки на Омеге-восемь не выдержали этого самого удара.
– Что думаешь, лейтенант? – К нам подходил Валленштейн. – Прошу господ офицеров оставаться на своих местах. Сейчас время неофициальное. – Он вновь повернулся ко мне, – Так что всё-таки думаешь?
Я сказал. Живая система, идеально сосчитанная. Но очень короткоживущая. В принципе, наверное, после раскрытия «маток» нам лучше всего было бы и вовсе отступить – через несколько часов все эти жуки-стрекозы посдыхали бы сами.
– Логично, – отрывисто сказал обер-лейтенант. – Хотел бы я, чтобы так оказалось на самом деле. Однако вот те ребята, что жгут леса на востоке, с тобой бы не согласились, Фатеев. Твари и не собираются умирать. Они впадают в спячку. Научники собирали их чуть ли не руками.
– Не может быть! – вырвалось у меня.
– Сомневаешься? Я тоже, – кивнул подполковник. – Пошёл бы, поговорил с ними, лейтенант, а? Потом проведёшь разъяснительную работу с личным составом. Главное ведь – не бояться врага, а для этого – его надо понимать.
Я не согласился бы с этим постулатом, но благоразумно решил оставить свои сомнения при себе.
– Здесь на базе биологического факультета развёрнут полевой НИЦ, – сообщил Валленштейн. – Изучают Тучу. Всё, что смогут. Там, конечно, допуски и секретность, но я подпишу запрос. Думаю, не откажут.