Черепаший галоп или Титановые звезды маршала Каманина
Шрифт:
Корабли прибыли к Марсу в конце января 89-го. И вот тут выяснилось, что задница все-таки случилась. Контактное кольцо с лепестками на стыковочном узле посадочного модуля было снесено в ноль. В конференц-зале Главкосмоса можно было вешать топор. Курили даже те, кто давно бросил. Экипаж в лице "Титова-2" предлагал выход - совершить
После жарких дебатов с применением ненормативной лексики - русской и французской - добро дали. Не только потому, что оправившиеся от "Челленджера" и уже нанесшие согласованный "визит вежливости" на Базу Третьякова американцы решительно настроились на следующее окно. Просто бродили небеспочвенные подозрения, что экипаж на орбите Марса для себя уже все решил. Не в пользу возвращения не солоно хлебавши.
Серебров и Кретьен вышли в открытый космос через люк предназначенного для исследования лун аппарата. Француз закрепил на ранце Сереброва СПК - "летающее кресло", вовсю использовавшееся при монтажных работах на "Салютах" и тот, захватив моток фала, на мягких толчках струй азота пошел к модулю.
Узлы крепления кольца сохранились и обладали необходимой прочностью. Серебров защелкнул на одном из них карабин и направился к зависшему в отчаянной близости кораблю. В районе не нужного теперь кормового стыковочного узла было достаточно поручней, рассчитанных на рывок улетающего "со всей дури" космонавта. Это было кстати. Двигаясь вдоль протянутого фала, Серебров протянул второй - от другого поручня, на всякий случай. Хотя Титов легкими толчками двигателей ориентации выбрал слабину почти "в ноль", рывок был чувствительным. Однако и фалы, и остатки узла, и поручни выдержали. Серебров показал большой палец, космонавты вернулись в комплекс. Сцепленные фалами корабли заняли позицию гравитационной ориентации -
Посадка состоялась 23 февраля 1989 года почти по Стругацким - в песках Большого Сырта. Точность была ниже, чем у лунников - до оставленного марсоходом маяка было около километра. Кто из троих первым ступил на поверхность Марса - по традиции, заложенной "Севером-1", осталось неизвестным.
При возвращении был единственный нештатный момент - обратный переход через открытый космос. Один контейнер с образцами грунта (лед, господа-товарищи! Лед! Кислород и водород в одном флаконе!) чуть не упустили. Разгерметизированная взлетная ступень осталась на орбите, а изрядно похудевший - всего 27 тонн - комплекс ушел к Земле.
(…)
Теперь, когда корабли на ЭРД стартуют к Марсу раз в 2 года, в каждое окно, когда База Третьякова является постоянно действующей международной лабораторией и вот-вот будут реализованы термоядерные двигатели на гелии-три, эта история интриг и твердости, озарений и кропотливой работы, неудач и достижений, выкованных из сплава осторожности и отваги, стала прошлым. Орбитальные фабрики соседствуют с военными станциями, спутники связи - с разведчиками и истребителями. Впереди еще долгая история. Но ее напишут другие
КОНЕЦ