Черепашья луна

Хоффман Элис

Он знает, что будет чувствовать, когда освободится: холодное касание синего неба и невесомый полет по тому пути, который не знают даже птицы. Ангел ждет этого мгновения все последние часы уходящего месяца и становится все бледнее. Он стоит там, под деревом, как раз когда Джулиан въезжает на парковку. Джулиан должен

был бы сейчас ехать домой — и ему хочется домой, потому что он смертельно устал и пора кормить Лоретту, — но вместо этого он ставит машину возле окна для подъезжающих автомобилистов. Какое-то время он сидит неподвижно, потом запирает перчаточник, где лежит пистолет, и приказывает Лоретте лежать. Двадцать лет назад ему бы и в голову не пришло, что кто-то решит срубить здесь все эти деревья ради какого-то ресторана. Не то чтобы он что-то имел против ресторанов; ресторан нужен людям, и он первый бы его одобрил. Он просто считает, что лавандовые деревья не нужно трогать, потому что они растут медленно. Чтобы выросло такое дерево, нужно ждать почти пятьсот лет. В кронах этих деревьев всегда полно птиц, особенно ранним вечером. Гвалт стоит такой, что человек непривычный может испугаться. Как будто это не птичьи голоса, а голос дерева.

Джулиан выходит из машины, хлопает дверцей и направляется в сторону последнего лавандового дерева. Думает он при этом обо всех глупостях, обо всех бессмысленных поступках, которые совершил в своей жизни; думает о тех деревьях, на которые много лет назад они лазали с Бобби. Когда еще не было здесь федерального шоссе, когда пляж был не пляж, а лесные заросли, когда в небе видно было тысячи звезд; голова кружилась от этих звезд, если он смотрел на них слишком долго. Звезды были похожи на пчел, которых он слышал всегда, сколько себя помнил. Он слышит их и сейчас, хотя сейчас еще сумерки, — наверное, это у него внутри. Наверное,

это всегда было внутри.

Двадцать лет назад возле этого дерева случилось то, что навсегда изменило все — для всех, кроме Бобби. Бобби остался юным, и рубашка, в которой он был в ту ночь, такая же белая, как и была двадцать лет назад. Бобби встает и идет по траве, и его улыбка становится шире при виде брата, как это бывало давно, когда он бросал камешки в его окно и ждал, когда тот выглянет и пойдет за ним. Мимо мангровых зарослей, мимо лиан, мимо корявых дубов. Им были не нужны фонарики, потому что они всегда знали дорогу домой. Они знают ее до сих пор.

Никогда Джулиан не видел, чтобы в небе был такой яркий свет. От такого света можно ослепнуть, но Джулиан не отводит глаз. Он хорошо запомнит эту синеву и будет вспоминать ее до конца своей жизни. Раз в году, в третий день месяца мая, крону лавандового дерева будет словно охватывать дрожь, хотя на самом деле это певчие птицы будут сновать по верхним веткам, но заметит это только Джулиан Кэш, потому что только ему есть дело до этого дерева.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.