Через двадцать лет
Шрифт:
Пролог
Моей маме и Незабвенной дружной троице – за поддержку и веру в меня!
Парк был пуст – и фактически, и лирически. Хотя осень – одно из самых лучших времён года для прогулок, сегодняшние условия никак нельзя было назвать подходящими. Факт в том, что начавшийся с утра дождь разогнал по укрытиям всех, кто, так или иначе, высунулся из дома. Сперва лёгкий и приятный, через пару часов он усилился, лишая радости от уикенда вообще и прогулок в частности. Что же касается лирики – многочисленные участки парка, где удалось бы побродить, закрыли
Он стоял под переплетением густых ветвей уже минут тридцать. И нельзя было сказать, что, заняв позицию, он нервно переминался с ноги на ногу или периодически поглядывал на часы. Нет, он просто стоял под деревом, которое давно частично растеряло листья, и от дождя укрывало скверно.
Ожидание, надежда… На что тут можно надеяться, если ожидания не оправданы? Какой толк? Одна минута сменяла другую, мгновения тикали, делая виток напрасно потраченного времени. Потраченного и упущенного. Он смотрел по сторонам, глядя то на озеро, то на следы затянувшегося ремонта, и думал, как это, в самом деле, символично.
– Дурак ты, Джим Роджерс. Нелепый глупый дурак, - «ласково» вещал внутренний голос, - она не придёт, неужели не ясно?
Чувство вины, досада, проклятая надежда и какой-то смешной окрыляющий энтузиазм – всё узлом завязалось внутри, не давая понять и разобраться. Смести в кучу горы пустых обещаний, похожих на карточный домик… Иначе ведь ветерок подует – развалятся.
Всё развалилось и так, здесь-то он разобрался.
Мысли перенеслись на год назад, когда ветреный Ромео встретил свою наивную Джульетту и влюбился. Он сыпал перспективами, бегая в университет, «искал себя», рисуя безоблачные картины их совместного будущего. Снова «искал себя», забывал одни мелочи и не выполнял другие, кидался из крайности в крайность, ослеплённый счастьем и не сообразивший, что о счастье нужно заботиться, неустанно и неутомимо. Вроде бы он заботился, разве нет?
Вроде бы…
Что-то пошло не так, как надо. Джульетта, устав за целый год, поняла, что с наивностью пора завязывать. С другой стороны, осознание возникло поздновато – время потратили впустую. Идя в парк, на запланированную встречу, ветреный Ромео чувствовал, что начинает терять себя. Если она не появится – это можно будет списать на дела-обстоятельства-трудности. На чуть более замысловатый виток. Если же появится… Значит, всё действительно кончено.
* * *
– Привет, прошу прощения, что задержалась. Я собирала вещи.
Слева возникло маленькое яркое пятнышко, лишающее последних надежд. Луиза, шедшая сквозь грязно-серые останки парка, была одета в тонкое красное платье и того же цвета пальто. Наряд выглядел чудесно и модно. Джим, сморгнув упавшие на ресницы дождевые капли, рассматривал девушку и вспоминал их первую встречу, год назад, когда она выбрала то же самое платье.
Когда время ещё умело проходить с пользой, а не утекать сквозь пальцы…
Когда проблемы не пугали.
Решительно вздохнув, Луиза приблизилась к молодому человеку, закрывая их обоих от дождя большим зонтом. Тоже красным. Она вообще любила данный цвет, не то из-за его пламенной страстности, не то из-за прямых ассоциаций с любовью. Джим в её пристрастии разобраться не успел, зато ощутил невидимый мимолётный уют, будто вокруг потеплело. Он мастерски научился читать выражения лица своей любимой. Ему нравилось, когда Луиза улыбается – беззаботная, невинная, быстрая, похожая на сказочную птичку. С правильными искренними эмоциями. Ему нравилось видеть её задумчивой и чем-то всерьёз заинтригованной – будь то просмотр фильма или очередное радужное обещание (в конце концов, пустое)… Главное – верить, и девушка верила. Доверяла. Ему нравился её дразняще-непосредственный смех, всякий раз точно щёлкавший по носу и заставлявший хотеть и мечтать.
Джим Роджерс хотел и мечтал дать Луизе столько всего… В итоге не дал ничего, кроме ребёнка под сердцем и массы разочарований.
Сейчас девушка смотрела на него молча, сосредоточенно и выжидающе. Это было ново для гаммы старых прочитанных выражений. Улыбка едва наметилась уголками губ – грустная, вымученная. Джим знал, что виноват, однако дурацкий энтузиазм и не менее дурацкая надежда заставляли молить о чуде.
– Поговоришь со мной, хм? – попросила Луиза.
– Или всё и так ясно?
Риторический вопрос. Джим не сдержал болезненной усмешки, ощущая, как надежда плавится, а вина умножается. Что он мог сказать?
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, Лу, - тихо произнёс он, - прости, может быть… Может, у нас есть шанс?
– О, Джимми…
– Знаю, что сильно подвёл и обидел тебя, знаю. Но я могу попытаться исправить это, просто время…
– Время? – Луиза обречённо сжала ручку зонтика и покачала головой.
– Времени, согласись, было достаточно – целый год.
– Не уезжай, Лу…
– Ты слушаешь, но не слышишь меня. Джимми; поздно что-то менять, поздно спохватываться. Мы прежде обсуждали это, разве нет?
Пауза. Опустив глаза, он смотрел куда-то между рукой собеседницы и узором из плиток развороченной под ногами дорожки. Последний, исчезающий островок прошлого… Поправив сумку на плече, Луиза проследила за взглядом возлюбленного, но не нашла для себя ничего интересного. А прежде поняла бы без слов, кажется.