Через мой труп

Биркегор Миккель

В газете не было ничего нового об убийстве в Гиллелайе, однако с момента, когда был найден труп Моны Вайс, прошло уже два дня, и интерес к этому делу, вероятно, уже порядком остыл.

Первым пунктом на деловой повестке дня у меня значилась встреча с редактором Финном Гельфом. Именно Финн издал мою первую книгу, «Угол зрения смерти», и с тех пор я входил в обойму писателей, сотрудничающих с его издательством «ZeitSign». В то время это было крошечное издательство. Финн, являясь его владельцем и директором, выполнял также функции редактора. Со временем издательство окрепло и выросло, и Гельф переложил практически всю редакторскую работу на плечи прочих сотрудников, однако мои рукописи были исключением. Он настоял на том, чтобы и впредь оставаться моим редактором.

По определенным причинам он связывал наметившееся процветание «ZeitSign» в основном с моим именем. Мой дебютный роман оказался и для издательства, и для меня самого подобием золотого рудника — своего рода трамплином, — а последующие выпущенные нами книги обеспечили неплохие доходы обеим сторонам.

Со временем наше содружество получило развитие. Издавая «Угол зрения смерти» и «Стены говорят», Финн Гельф рисковал, однако он продолжал верить в меня, несмотря на все финансовые потери, которые несло в это время издательство. Позже, когда мы с ним сошлись поближе, он рассказывал, что уже тогда разглядел во мне упорство и желание добиться признания во что бы то ни стало. Комбинация этих двух качеств представляла собой поистине гремучую смесь, которую следовало направить в нужное русло. Гельф сумел понять, что, рано или поздно я выработаю формулу успеха, и решил, что когда это произойдет, он обязательно должен быть рядом. Разница в возрасте у нас с ним была не такой уж большой — всего десять лет, так что он вполне мог понять идеализм, который я прямо-таки излучал во время нашего с ним знакомства. Может, во мне Гельф видел себя десятью годами моложе, или же ему просто казалось, что когда-то он тоже был таким.

Мой роман-дебют ознаменовал начало нашей дружбы. Мы с Финном вместе колесили по Дании и зарубежным странам и во время этих поездок сблизились настолько, что темы наших бесед теперь уже не ограничивались только вопросами литературы и издательской практики.

Финн Гельф был сыном Густава Гельфа — владельца крупного издательства, занимавшегося исключительно выпуском справочников-путеводителей. С самого юного возраста Финн начал работать в отцовской фирме. Поначалу он помогал упаковывать книги, предназначенные для отсылки по почте. Это занятие приносило ему дополнительные карманные деньги, а также позволило завоевать уважение отца. Затем он пошел учиться на печатника, но здесь ему не повезло: практику он проходил в типографии пивоваренной компании, где изо дня в день вынужден был штамповать только пивные этикетки. В конце концов ему это настолько надоело, что он бросил учебу и снова вернулся в отцовское издательство. Там он получил своего рода повышение — стал работать в офисе — с условием, что одновременно он продолжит свое образование. Финн окончил подготовительные курсы, поступил в высшее коммерческое училище и вскоре стал незаменимым сотрудником фирмы.

Стареющий Густав видел в сыне продолжателя своего дела, однако сам Финн вынашивал планы расширить ассортимент выпускаемой издательством продукции и не ограничиваться одними только туристическими брошюрами. Конфликт между отцом и сыном приобрел настолько острые формы, что Финн вынужден был уйти и открыл собственную фирму — «ZeitSign».

Несмотря на довольно юный возраст, у Финна к тому времени уже были неплохие связи в области книгоиздательского дела. Ему удалось с помощью выгодных договоров, заключенных с типографиями и книготорговцами, поставить издательство на ноги. Нельзя сказать, что предприятие приносило особую прибыль его владельцу, однако оно выживало и даже могло себе позволить время от времени сделать ставку на издание произведения какого-нибудь неизвестного писателя. Именно таким образом и обстояло дело с моим романом «Угол зрения смерти», и, если бы не Финн Гельф, вовсе не факт, что я когда-нибудь сумел бы опубликовать хоть какое-то из моих творений.

Чтобы добраться от гостиницы до Старомонетной улицы, [17] мне пришлось взять такси. По дороге я размышлял, следует ли мне рассказать Финну об убийстве в Гиллелайе. Правильней

всего было бы сделать это, однако тот факт, что полиция все еще не появилась, вполне мог означать, что преступление уже раскрыто. Может, оно вовсе не имело никакого отношения к моему роману — ведь на самом деле уверенность в том, что все детали совпадают, основывалась только лишь на словах Вернера.

17

Улица в центре Копенгагена.

Вестибюль издательства «ZeitSign» отделяли от улицы тонированные стеклянные двери. На фоне облицованных светлым песчаником пола и стен помещения черная полированная стойка казалась каменным утесом. Восседавшая за стойкой сорокапятилетняя администратор издательства Эллен — женщина, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не теряла присутствия духа, — как обычно, имела весьма аристократический вид. На стенке за ее спиной большими буквами было написано название издательства — «ZeitSign».

— Франк! — радостно воскликнула она, когда я, толкнув тяжелую стеклянную двери, переступил порог вестибюля.

Вскочив, она засеменила ко мне навстречу, широко распахнув объятия. Я в свою очередь также с готовностью обнял ее. Давненько уже мне не приходилось держать в своих объятиях женщину — вероятно, со времени прошлогодней книжной ярмарки. Кстати, тогда, как и теперь, этой женщиной была именно Эллен.

— Ну, как идут дела? — энергичным тоном поинтересовалась она, на что я пробурчал, что все, в общем-то, неплохо.

— Ты выглядишь слегка усталым, — заметила Эллен. — Небось зажигал накануне, в кои-то веки выбравшись в город?

— Нечто в этом роде, — ответил я. — А ты как поживаешь?

Эллен начала рассказывать о том, как провела последний отпуск в компании мужа и двоих своих детей, которым, по моим подсчетам, было уже лет под двадцать. Я так до конца и не понял, где именно они были и что делали, однако энтузиазм и радость, звучавшие в каждом ее слове даже тогда, когда она рассказывала самые обыденные вещи о своей семье и дорожных впечатлениях, действовали на меня в высшей степени заразительно и умиротворяюще. Возникавшие при этом ощущения домашнего уюта и родственного тепла были сродни тем чувствам, которые испытываешь, смотря какой-нибудь из фильмов по романам Мортена Корха. [18] Вставляя время от времени короткие комментарии, я все слушал и слушал ее нескончаемый рассказ вплоть до того момента, когда его прервал раздавшийся телефонный звонок.

18

Мортен Корх — Morten Korch (1876–1954) — известный датский писатель, основной темой произведений которого было описание патриархального быта датской деревни. Многие романы его экранизированы.

— Ну ладно, мне пора… — сказала она, кивая на телефон. — Он ждет тебя наверху. Да, и не забудь на обратном пути захватить свою почту.

Я поблагодарил Эллен и прошел к лифту, который вознес меня на следующий этаж.

В отличие от просторной и светлой приемной, коридор самого издательства был узким и темным. По обе его стороны располагались крошечные кабинеты, где, склонившись над бумажными рукописями и клавиатурами компьютеров, трудились редакторы. Когда я проходил мимо, некоторые из них поднимали головы, а кое-кто даже приветственно кивал мне, несмотря на то что никогда прежде я и в глаза их не видел.

Кабинет Финна находился в самом конце коридора. Когда я подошел к нему, дверь распахнулась — хозяин как раз собирался выходить.

— Рад видеть тебя, Франк! — приветствовал меня Финн, и мы обменялись крепким рукопожатием.

За тот год, что мы не виделись, Гельф совсем поседел.

В течение последних пяти лет в его шевелюре то и дело возникали все новые и новые седые пряди, но теперь, по-видимому, волосам надоело сопротивляться, они уступили свои позиции и целиком отдались во власть благородной седины.