Через тернии в звезды, или Шапка Live

Рой Олег Юрьевич

Возможно, этот чудо-аппарат был в распоряжении Внутренней Богини и почти наверняка имелся в необозримых загашниках Разумея Занудовича. Но Девочка-девочка являлась убежденной пацифисткой, а Разумей и Богиня посчитали желание хозяйки расстрелять бывшую соперницу эффектной пулеметной очередью дурью. А жаль. Красная Шапочка шмальнула бы раза три, для верности. Виртуально, конечно же.

– Перестань ревновать, – у уха Красной Шапочки тепло зашептал голос Волка.

– Я не ревную, – уверенно

соврала девушка.

– Я забираю Людмилу к себе, – неожиданно прозвучал рык Медведя Михаила.

Вертящий в руках сигару, которую он никогда не прикуривал, Лев Львович от неожиданности выронил ее на колени.

– А чего так? Я бы не рискнул, девушка у нас слегка заморочена на деньгах и желании стать знаменитой.

Медведи не умеют краснеть, поэтому Комов только рыкнул, хмыкнул, кашлянул и выдал:

– Она полы хорошо моет. А денег у меня хватит и на нее, и на себя, и на детей, если они будут.

Выдра на эти слова потупила круглые глазоньки, скосив их к плоскому носу, и фыркнула.

Зато нужно было видеть, как изменилось лицо Людмилы. Да, она девушка популярная и эффектная, и несколько человек из киногруппы знали, насколько виртуозна она в постели… Но к тридцати пяти годам Людмилу никто не приглашал замуж, к тому же Михаил – богатый человек. И неожиданно для себя Людмила в два движения ладоней стрела ярко-алую помаду и одернула короткий подол платья.

– Я согласна.

– Вот и отлично, – решил режиссер и встал. – Ребята, пора заниматься упаковкой аппаратуры и костюмов. Оленька, ты пока свободна, иди, отлеживайся.

Не просто понимающая, но и чувствующая все Мария Ивановна, попеременно поглядев на любимую внучку и Волка, повернулась к режиссеру:

– Левушка, я сегодня переночую у Михаила в его лесном особняке. – Улыбнувшись Медведю всеми тридцатью зубами, свойственными представителям кошачьих, Мария Ивановна кокетливо спросила: – Не прогоните, милый Михаил?

– Буду рад, – рыкнул Комов.

– И я с тобой в гости съезжу, – решилась Сказительница и кивнула Волку: – Ты, Серый, проводи Красную Шапочку домой. Путь длинный, а у нее еще мозги не встали на место… Что вы на меня уставились? У девочки ведь это… потрясение. Сотрясение то есть.

Глава третья

Впервые в жизни Красной Шапочке было так больно находиться рядом с Волком. Хотелось забыть обо всем и прижаться к любимому, обнять и поцеловать глаза, принявшие сейчас оттенок янтаря с золотой искрой… Но все не так просто.

Вся киногруппа встала со своих стульев, деревенские мужики вызвались помочь и стали складывать пластиковую мебель, а деревенские девушки так и сидели за своим столиком и кокетничали, доедая пирожки и допивая пиво.

– Лев Львович, – громко говорила Плотва. – Мне нужно от вас интервью, не зря же я сюда, на другой конец географии, ехала. А тебе, Оля, я попозже перезвоню.

В этот момент Оля почувствовала, что сегодня произойдет что-то важное в ее жизни. И она, опустив голову и прислушиваясь к внутреннему состоянию, пошла в сторону дороги, ведущей через поле, к дому. Волк направился вслед за нею.

Так они и шли, Красная Шапочка впереди, Волк на два шага позади.

И только когда за изгибом дороги скрылся клуб, а деревню было не видно из-за высоких колосьев, Серов-Залесский сделал решительный шаг и обнял Оленьку за плечи. У той сразу же подкосились ноги, и она замерла.

– Я так ждал этого, – признался он.

– И я тоже, – едва ответила Красная Шапочка.

И тогда Волк стал стаскивать с себя футболку и одновременно целовать Ольгу в волосы, в шею, в губы. Его внешность странно менялась. В лице появилось больше человеческого, а шерсть на голове переросла в волосы.

Он дотронулся до Красной Шапочки, и шерсть его стала шелковой, а лапы-руки нежными… Что-то необычное поднялось в душе Красной Шапочки, в ее Сущностях.

Через минуту футболки и джинсы обоих лежали среди высоких колосьев. Отдельными пятнами краснели шляпка и туфли.

– Как необычно, – прошептала Красная Шапочка, незаметно для себя частично превращаясь из привычного человека в стройную Черную Пантеру. – Люби меня, мой ненаглядный.

Тела влюбленных слились в том вечном движении, что продлевает жизнь и дает ощущение счастья.

Вспотев под жарким солнцем и дыша запахом летнего поля, Серый Волк и Красная Шапочка, голые, блестящие от пота, лежали на своей одежде и смотрели в небо.

Протянув руку, Оленька сорвала колосок.

– Что это? Рожь или овес?

– Я в мясе разбираюсь, а в злаковых не очень, – улыбался Волк. – Только понимаю, что сейчас мы на яровом поле, а там, где перевернулась машина, были озимые и потому скошенные…

И тут ужас пробил сознание Красной Шапочки. Она увидела свою руку… На ней медленно исчезала шерсть зверя. Ее шерсть.

– Володя, что это?

– Тебе хорошо? – Волк поцеловал руку Оленьки…

Смятые джинсы и футболки, полегшая рожь или пшеница, кто ее разберет, показывали, насколько увлеклись любовники. Они лежали посередине поля, смотрели то в небо, то в высокие колосья вокруг них с редкими васильками.

– Такого не бывает, настолько хорошо…

Проведя ладонью по своей руке в короткой темной шерсти, Оленька снова взглянула на Волка.

– Что? – спокойно ответил Волк. – Проявилась твоя настоящая сущность. Вот твоя Эльвира Плотва. И пахнет, как дорогая вкусная рыба, и темперамент у нее такой же. А ты кто?

– Кто? – с ужасом спросила Красная Шапочка. – Я кто?

– Судя по тому, что сейчас было…Ты наполовину пантера в свою Матушку, а местами львица, в папу своего, Льва Львовича.