Через всю войну
Шрифт:
Утолив голод, люди повеселели. Стали слышны голоса. Кто-то осторожно предупреждает:
– Тише, ребята...
Над ним смеются.
– Что мы, воры? Мы на своей земле. Пусть фашисты прячутся.
По голосу узнаю секретаря комсомольского бюро комендатуры Сергея Маслова.
– Больно ты смел, Серега, - вступил в разговор кто-то еще.
– У них танки, а у нас, кроме винтовок да пулеметов, ничего нет.
Но Маслов и в самом деле раззадорился.
– Не понимаю, долго ли мы еще будем здесь торчать? Хрустнула ветка. Чей-то спокойный голос произнес:
– И понимать нечего. Видите, что творится вокруг. Погубить людей напрасно - ума не надо, а вот
Это говорил батальонный комиссар Николай Акимович Авдюхин. Он всегда так говорил - негромко, не повышая голоса, просто, убеждая собеседника не интонацией, не авторитетом старшего, а логикой, аргументами. С виду наш комиссар был не очень бравый. Небольшого роста, с легкими залысинами, мягкой, покачивающейся походкой, он скорее походил на гражданского человека, хотя прослужил в армии свыше двадцати лет. Но его любили и уважали. И прежде всего за то, что он всегда знал, когда и что нужно сказать людям, умел вовремя поддержать их, помочь им. Он был непринужден в разговоре, беседе, доступен, и это еще больше укрепляло его авторитет, вызывало к нему доверие.
Закончив разговор с Масловым, Авдюхин направился дальше. Видимо, батальонный комиссар хотел обойти расположение застав, поговорить с людьми, подбодрить их.
Все слабей и слабей рокотали моторы, затихали вокруг звуки. Ночь вступала в свои права. Но командованию отряда не спалось: предстояло решить, как быть дальше, куда выходить из окружения. Мнения единого не сложилось. Одни предлагали идти через Гребенки на Васильков и далее на Киев, другие советовали пробираться через Пинчуки к Обухову и Триполью. Наконец было решено для уточнения обстановки и выбора маршрута движения создать разведывательные группы. Одну из них, куда входил помощник комиссара отряда по комсомольской работе Петр Латышев и несколько пограничников, возглавил майор Врублевский. Старшим другой назначили помощника начальника отделения штаба отряда капитана А. И. Алексо. С ним шло несколько командиров. Разведгруппы обнаружили броды через болото, лежавшее неподалеку от Устиновского леса, и наметили дальнейший маршрут выхода из окружения.
Утром из Устиновки донесся петушиный крик. Замычали коровы, залаяли собаки. Незаметно взошло солнце. Его лучи пробили крону деревьев и светлыми бликами легли на поляны. Высоко в небе послышался звенящий гул самолетов, он все усиливался, и вот уже клинья вражеских бомбардировщиков повисли над нами. Ожили, залязгали, зарычали дороги. Затрещало, загудело все вокруг: вражеские колонны шли нескончаемым потоком.
Звенели мухи в лесу, какие-то букашки оживленно ползали по траве. Не ведая ни о чем, старательно трудились муравьи. День казался неимоверно длинным. Наконец солнце нехотя спрятало свой красный диск за горизонт. Поля окутал вечерний мрак.
Наутро опять ожили дороги, забитые танками, артиллерией и мотопехотой противника. Но вот между колоннами образовался небольшой разрыв, и мы услышали непривычный для уха скрип: к лесу подъезжала телега. Правил лошадью невысокий мужчина, одетый в темную рубаху. Рядом с ним на повозке сидел паренек лет четырнадцати. Повозка свернула с дороги на поле. Мужчина снял косу, осмотрелся, потом взвалил на плечи мешок и опустил его на землю К опушке подбежал паренек и кивнул головой в сторону мешка. Вскоре мешок с продуктами оказался у нас. Мы поняли, что на этих людей можно положиться. Кто-то из штабных работников переговорил с крестьянином и попросил забрать раненых, когда мы уйдем.
Устиновский лес мы оставили на третий или четвертый
– Да, - ответил Васильченко, но тут же добавил: - Где именно - не знаю. Капитан Алексо со старшим лейтенантом Кухленко перешли болото, а место перехода не отметили, днем, может, я бы отыскал его, но в такой темноте...
Вскоре после того, как улегся гнев начальника отряда, нам было приказано связать по два снопа пшеницы, чтобы опираться на них при переходе через болото. Пока мы дергали жесткие стебли и вязали их, на горизонте пробилась светлая полоска зари. Тревожное, знобящее чувство испытал тогда каждый из нас. Не столько потому, что никто не знал, как встретит нас противоположный берег, сколько потому, что придется месить эту вонючую жижу. Подготовив снопы, пограничники медлили входить в болото.
Тогда к берегу подошел батальонный комиссар Авдюхин и со свойственным ему юмором заметил:
– А ну, орлы, перемахнем эту лужицу?
Авдюхин первым ступил в зыбкую прибрежную почву, поросшую осокой. За ним двинулись капитан Мирзиашвили и сержант Мендрин. Они прошли всего несколько шагов и увязли в трясине. Потом, опираясь на снопы, с трудом продвинулись еще немного вперед. Все поняли, что придется очень туго. Я плавал хорошо. Отличным пловцом был на заставе и астраханский рыбак пограничник Макаров. Но нашлось два человека на заставе, совсем не умевших держаться на воде. Их затащили в болото с большим трудом. Когда воды прибавилось, пограничники собрали поясные ремни и связали по нескольку снопов вместе. Не умевшие плавать взялись за эти своеобразные плотики, и пограничники поочередно тянули их. Чем дальше заходили мы в болото, тем все меньше становилось твердой земли под ногами. Потом и вовсе ноги перестали касаться грунта. Это были тяжелые минуты. Бойцы напрягали все силы, чтобы одолеть глубоководье. Люди почти ползли, одолевая последние метры в болотной жиже. Выбравшись на берег, они падали, обессилев, и, немного отдохнув, стягивали с себя черные, покрытые липкой грязью гимнастерки, выливали из сапог воду. Белье липло к телу, усиливая озноб. Чтобы согреться, бойцы прижимались друг к другу.
В эти минуты никто не думал об опасности. А она была близка. Рядом проходила шоссейная дорога из Белой Церкви на Киев. Задерживаться здесь было рискованно. Но сразу пересекать дорогу наши командиры не решились. Вперед выслали несколько бойцов с лейтенантом Фоменко. Неподалеку от шоссе пограничники набрели на немецкий полевой караул. Они сняли одного часового, но другой, обнаружив разведчиков, поднял стрельбу. Гитлеровцы на дороге зашевелились. В небо полетели ракеты, ударил пулемет, застрекотали автоматы.
Неожиданная пальба вывела нас из оцепенения. Стало ясно: придется пробиваться с боем. Однако пока фашисты не видели нас. Расположившиеся рядом пограничники четвертой комендатуры во главе с капитаном Андриановым неожиданно устремились по берегу болота на север. Я тоже поднял заставу. За нами, не отставая, последовали остальные пограничники комендатуры. Перемахнув через шоссе правее места, откуда слышалась стрельба, мы оказались у какого-то села. Словно из-под земли перед нами выросла высокая, худая фигура одного из работников штаба отряда капитана Мирзиашвили. В руках он держал карабин.