Черная акула
Шрифт:
— Ты что ж это делаешь, твою мать?! Совсем, что ли, дошел, а? Ты что ж творишь-то, а?
— Погоди, отец, помолчи. — Человек побрел дальше, не обращая на возмущенно орущего рабочего никакого внимания. А от станции уже бежали люди. С огнетушителями, ведрами, лопатами. Кто-то закричал:
— «Скорую» давайте, живо!
— И пожарных! — вторил надрывный бас. — Где он? Где этот летун, тудыть его за ногу?!
— Сгорел к хренам собачьим!
— Тута он! — завопил Никита Матвеевич. — Здесь! Он потянулся было к человеку в пижаме,
— Убери руки, отец. Не трогай. Не доводи до греха. Выражение лица летчика заставило Волкова испуганно попятиться, враз поверив: этот убьет и глазом не моргнет. Человек отвернулся и пошел дальше, а Никита Матвеевич остался стоять, шепча себе под нос:
— Полоумный, чтоб ему… Ну его к лешему. Тронулся, видать… Где-то в хвосте состава летчик остановился. Сверившись с какой-то бумажкой, вытащенной из кармана пижамы, он перебрался через неглубокий сугроб и, подойдя к составу, принялся открывать вагонную дверь. Волков слышал, как громыхнул замок, тонко скрипнули петли и створка распахнулась. Человек присвистнул и изумленно качнул головой…
— И после этого вы их не видели? Алексей поплотнее сжал ладони коленями. Он сидел, ссутулившийся, несчастный, на казенном деревянном стуле в кабинете без таблички и номера на двери, с наглухо зашторенными окнами и одной-единственной горящей лампой, стоящей на столе. Плотный добродушный мужик лет сорока пяти, темноволосый, с щенячьими глазами и пухлыми, как пельмени, губами перестал мучить бумагу, посмотрел на Алексея и спросил еще раз:
— Вы их больше не видели? После того, как они покинули больницу?
— Нет, — покачал головой Алексей. — Больше нет. Не видел. Я же говорил…
— Да я просто уточнить хотел. Но ведь, насколько я понимаю, полковник Латко и майор Проскурин обсуждали при вас план дальнейших действий?
— Обсуждали.
— Но о намерении взорвать состав разговор не шел?
— Нет. Я же вам уже говорил, кто и зачем взорвал состав. Неужели это так трудно понять?.. Особист отложил ручку, вытянул из пачки сигарету, предложил Алексею:
— Угощайтесь.
— Спасибо, я бросил.
— Как знаете. — Особист чиркнул зажигалкой, затянулся. — Видите ли, Алексей Николаевич, ваши догадки — не более чем догадки. Слова, не подтвержденные доказательствами. Фук. По нашим же данным, состав был взорван именно майором Проскуриным при участии полковника Латко.
— У Валеры не было взрывчатки, — сказал вдруг Алексей. — Я точно знаю: не было.
— Была, — не согласился с ним особист. — В «пятерке» Проскурина, под сиденьем, найден обрывок бумаги, в которую на фабрике упаковывают тротиловые шашки. Экспертиза доказала. Может быть, он просто не счел нужным рассказать вам о ней? Поймите меня правильно, я ведь не пытаюсь очернить Проскурина и Латко. Бесспорно, они герои, настоящие герои. Но нам необходимо установить точную хронологию событий. В принципе, мы уже
— Что все? — устало спросил Алексей.
— Кто организатор, каким именно образом была вывезена бронетехника, механизм перегона самолетов — все… Алексей обратил внимание на то, что особист старательно избегает слов «кража», «угон», «похищение», заменяя их более нейтральными «вывезена», «перегон», однако это, как ни странно, абсолютно не взволновало его, не возмутило, что непременно произошло бы еще пару недель назад. Теперь же он только посмотрел на особиста и отвернулся.
— Это я знал и так.
— Да, но доказательства… Проскурин, Латко и вы, капитан, очень помогли нам с доказательствами. Впрочем, все оказалось бы куда сложнее, если бы не пара грубейших промахов самого Саликова. Один из помощников Алексея Михайловича собрал солидный компромат на всех организаторов аферы: на Саликова, Сивцова, Щукина. Видимо, решил подстраховаться. Теперь этот компромат у нас. И чего там только нет… Жаль, Саликов погиб.
— А вот мне не жаль, — буркнул Алексей. — Ни капельки.
— Сивцов покончил с собой, выбросившись из окна, — продолжал особист, пропуская слова Алексея мимо ушей. — Как только узнал, что поезд взорван, так и…
— Какой поезд?
— Что значит «какой»? Состав с самолетами и бронетехникой.
— Да поймите же вы, афера заключалась вовсе не в продаже самолетов и танков. Дело совсем в другом.
— Разбираться в этом предоставьте нам, хорошо? — Особист обстоятельно затянулся и неторопливо стряхнул пепел. — Как я упоминал, подполковник Сивцов выбросился из окна…
— И что теперь?
— Щукин отстранен от должности, — сообщил особист, давя окурок в пепельнице, — в данный момент ведется следствие. Затем состоится судебное разбирательство…
— …и его торжественно препроводят на пенсию, — спокойно, себе под нос, закончил Алексей. — Наверняка еще и персональную дадут.
— Вряд ли. Вы, Алексей Николаевич, пройдете курс психологической реабилитации.
— И тоже буду препровожден на пенсию. Только мне-то персональной не дождаться. Ну да черт с ней. Обычной обойдусь.
— Можете пойти преподавателем. В то же КВВАУЛ, например. У вас же колоссальный опыт летной работы. Алексей невесело усмехнулся:
— Да. И по части выживания тоже.
— Но в этом нет моей вины, верно? Семье полковника Латко назначат соответствующую пенсию. Семье майора Проскурина тоже.
— У Проскурина нет семьи.
— У Валерия Викторовича есть жена и сын. Они в разводе, но мальчишке еще расти и расти, а времена сейчас, сами знаете, не сахар. Кроме того, у майора есть престарелые родители. Им тоже выплатят компенсацию в связи с потерей кормильца. Алексей замолчал, раздумывая.
— А что с тем грузом, который перевозил третий состав?
— Что вы имеете в виду? — непонимающе посмотрел на него особист.