Черная акула

Сербин Иван Владимирович

— Давай-ка, Иван, пойдем побыстрее. Что-то мне фокстерьер не нравится, который сзади топает. — Они зашагали быстрее, приноравливаясь к шагу парня. — Где машина-то твоя, Брут?

— Вон там, у самого выхода из сквера припаркована.

— Хорошо. Кстати, что ты там насчет библиотеки говорил?

— Сходи в библиотеку, газеты почитай. За декабрь и за первые дни января. Короче, по сегодняшнее число. Или вы в своем Шахтинске вообще загнили, ничего не знаете?

— А чего мы не знаем?

— Ты сходи посмотри, сам поймешь. Они были уже шагах в сорока от того места, где оградка сквера кончалась, а за узеньким тротуарчиком начиналась проезжая часть, и Проскурин заметил светло-зеленую «шестерку» Ипатова. Он в третий раз глянул через плечо. Парень сократил расстояние шагов до тридцати. И тогда Проскурин, оттолкнув Ипатова, побежал. Тот взмахнул руками, заскользил по подернутому ледяной корочкой асфальту и грохнулся на спину.

Но покатился Ипатов именно так, как и рассчитывал майор, — под ноги настигающему убийце. Широкоплечий моментально, словно хорошо выдрессированный конь, перешел с шага на рысь, перескочил через чертыхающегося Ипатова и бросился следом. Проскурин бежал, активно работая локтями. Получалось, правда, не так элегантно, как у преследователя. Тяжеловат стал, располнел маленько. К тому моменту, когда он выскакивал из сквера, убийца приблизился шагов на двадцать. Проскурин в три прыжка пересек тротуар, вставил ключ в замок двери и повернул. А широкоплечий был уже рядом и протягивал руку, чтобы ухватиться за воротник проскуринского пальто. Тот, не раздумывая ни секунды, резко распахнул дверцу, ставя между собой и убийцей эту не слишком надежную преграду. Кожано-слаксовая фигура впечаталась в дверцу мгновением позже. Рука, уже болтающаяся в воздухе и почти касающаяся лица Проскурина, мгновенно исчезла. Широкоплечий переломился пополам, а майор, потянув дверцу на себя, ударил его ногой, от души, снизу вверх, умело и сильно, как учили когда-то. Убийцу отшвырнуло метра на три в лужу, в жидкое месиво, из-за песка и соли живо напоминающее дерьмо, и он грохнулся на спину, а затем затылком об асфальт. С хрустом, удачно. Проскурин, не теряя времени, прыгнул за руль, вставил ключ в замок зажигания и повернул. Мотор «шестерки» заурчал послушно и мерно, спасительно. Любил Иван свою машину, ухаживал за ней. Спасибо ему. А преследователь уже поднимался. У Проскурина появилось искушение выскочить из машины и дать пинка как следует, чтобы еще раз ткнулся мордой в жидкую грязь. Но не стал майор этого делать. Понимал: потеряет секунды, и сократятся его шансы на жизнь. Он нажал педаль газа, и «шестерка» послушно рванула вперед, но не прошла и квартала, когда сзади послышался визг тормозов. Глянув в зеркальце заднего обзора, беглец заметил вишневые с металлическим отливом «Жигули» восьмой модели, выворачивающие откуда-то из подворотни. Потому-то и не стали устраивать беготню в сквере. Все верно рассчитали. Если бы широкоплечий догнал его — честь и хвала. Успеет он запрыгнуть в машину — «хвост» уже наготове. «Но каков хват Ванюха, — подумал Проскурин чуть ли не с нежностью, — этакую бригаду за собой привел. Да и я тоже ничего, проморгал. Их же здесь трое как минимум. Что же ты, майор, прах тебя побери!» Пока он бормотал себе под нос проклятия, глаза отмечали проносящиеся мимо улочки и переулки. Пару раз Проскурин подрезал другие машины, перестраивался из ряда в ряд, на светофоре проскочил на красный, но и хлопчики в «восьмерке» не замешкались, рванули следом. Ничего у Сулимо боевички, дельные. Выскочив на широкий проспект, Проскурин сбавил скорость, перестроился в крайний левый ряд и спокойно пошел в потоке машин. Вишневая «восьмерка» мелькнула чуть сзади. Когда впереди обозначился очередной перекресток, майор включил поворотник. И хотя стрелочка на светофоре горела, указывая, что самое бы время ему поворачивать, Проскурин не торопился. Сзади нетерпеливо ревела клаксоном «Волга», за ней надрывалась апельсиновая «трешка», но майор стоял, не обращая внимания на эту какофонию. Стрелка погасла, красный свет для основного потока сменился зеленым, и в этот момент Проскурин ударил по газам, уходя в поворот. Он успел прошмыгнуть перед самым носом огромного «КамАЗа», едва разминулся с подержанной, поцарапанной «вольвухой», по узкой улочке проскочил пару кварталов, свернул в какой-то дворик и заглушил мотор. Он представил себе, как сидящие в вишневой «восьмерке» сейчас паникуют, понимая, что теперь им уже вряд ли удастся догнать его. Сквозь сплошной поток машин не проскочить. Значит, придется ждать, пока стрелка на светофоре загорится снова. Ну, а к этому времени он уже будет далеко.

Проскурин удивился бы, увидев в этот момент водителя «восьмерки». Тот был абсолютно спокоен, не суетился ни капли. Его попутчик, сидящий сзади, вытащил рацию, нажал кнопку передачи и сообщил:

— Третий для Первого, он оторвался. Прием, — и щелкнул тумблером. Несколько секунд в эфире висела тишина, а потом скрипучий голос Сулимо осведомился:

— Все прошло гладко, Третий?

— Все прошло отлично, Первый, — ответил тот и усмехнулся.

— Лады, можете возвращаться. Отбой. — Сулимо отключился.

Глава 29

Иверин не позвонил ни через час, ни через два. Максим уже успел сходить в буфет пообедать. Успел пролистать дела и пометить самые важные, а звонка все не было. И тогда он снял трубку и набрал номер. Ответили мгновенно. Вообще-то Максим ожидал услышать голос самого Георгия Витальевича либо уже ставший родным визг Вики, но ответил ему усталый мужской голос:

— Слушаю.

— Георгия Витальевича, будьте добры, — попросил Максим.

— А кто говорит?

— Передайте, пожалуйста, что беспокоит полковник Латко из военной прокуратуры. Я заходил сегодня днем, но Георгия Витальевича не застал. Голос поколебался секунду, а затем представился:

— Старший лейтенант Ляпишев, следственный отдел УВД. Максим почувствовал, как сердце его падает куда-то в бездну. Значит, он все-таки угадал. Саликов, если, конечно, человеком-невидимкой был именно он, успел обрубить хвост.

— Что случилось, лейтенант? — спросил Максим. — Что с Ивериным?

— Гражданин Иверин Георгий Витальевич два часа назад попал под машину, — ответил собеседник.

— Как это случилось? — спросил Максим, а сам подумал: «Вот и все. Вот и влип. Тебя опередили. Они все-таки сделали свой ход первыми». Лейтенант помолчал, видимо обдумывая, как потолковее преподнести новость, а затем ответил:

— Сегодня днем гражданин Иверин пошел в магазин, ну и, видимо, стоя на светофоре, оступился. Одним словом, оказался на проезжей части и был сбит грузовиком.

— Машину установили?

— Конечно. «ЗИЛ-130». Двенадцатой АДМБ‹АДМБ — автодормехбаза.›. Но водитель не виноват, это ясно. Он трогался на зеленый, все как положено.

— Его отпустили?

— Да. Под подписку о невыезде до окончания следствия. — Лейтенант вздохнул. — Сразу, понятное дело, вызвали «Скорую», но пока врачи приехали… В общем, пострадавший скончался еще до прибытия медицинской бригады. Иного Максим и не ждал.

— Вы полагаете, это случайность?

— Вообще-то в вечернее время на этой улице движение очень оживленное. Два гаража рядом — обувной фабрики и двенадцатой АДМБ. Из десяти машин восемь — грузовики. — Он помолчал, а затем задал встречный вопрос: — А у вас есть подозрение, что потерпевшего убили? Максим подумал несколько секунд и ответил:

— Не знаю, лейтенант. Георгий Витальевич проходил свидетелем по делу об убийстве, так что если происшедшее — несчастный случай, то уж больно своевременный. А свидетелей допросили?

— Разумеется, товарищ полковник. Как же иначе?

— И что говорят?

— Ничего особенного. Стояли, говорят, на переходе. Потерпевший подошел, пристроился сзади. Народу на перекрестке было не так чтобы много, но человек десять точно. Ну а потом, говорят, потерпевший вдруг рванулся вперед и угодил прямо под «ЗИЛ».

— Что, через людей?

— Ну да. Перед ним двое стояли, мужчина и женщина. Он их оттолкнул, значит, и на дорогу. Ну а тут грузовик этот.

— А Иверин что, грузовик не видел, получается?

— Да нет же, видел, конечно. Попробуй не увидеть — их там штук двенадцать в ряд шло.

— Чего же тогда бежал?

— Вот именно. Потому-то и решили, что оступился. «Или толкнули, — подумал Максим. — Когда человек падает, трудно понять, толкнули его или он сам оступился».

— Там тротуар очень скользкий, — продолжал лейтенант. — Настоящий каток. Народ с базы идет, вот и натоптали. Видать, Иверин и поехал, да прямо под грузовик. Черепно-мозговая травма. Такая травма — полголовы снесло. Так и умер, не приходя в сознание.

— А свидетели не заметили, один он подошел или, может быть, с ним еще кто-то был?

— Не заметили. Иверин-то у них за спинами стоял. Как тут углядишь?

— Понятно. Ну, спасибо, лейтенант. — Максим повесил трубку. Он не стал ничего говорить о Панкратове, к которому Георгий Витальевич шел на встречу. Даже если его и поймают, он запросто отвертится. Скажет: «Не знаю ничего ни о каком Иверине. Ах, сосед! Ну да, как же. Не знал, правда, что его фамилия Иверин. Да, заходил пару раз чайку попить. Нет, не видел этого Иверина уже с месяц. И не собирался, нет. Встреча? Какая встреча?» Еще и предлог придумает, зачем ему понадобилось паспорт у настоящего Панкратова красть. Опять же Саликов — лицо влиятельное, запросто может узнать, что УВД разыскивает его подручного. А как узнает, считай, что лже-Панкратова никогда не найдут. Максим посмотрел на часы. Начало восьмого. Он подумал, что пора бы уже Лемехову со Шпалиным вернуться, и как раз в этот момент в дверь постучали.

— Входите. В кабинет прошмыгнул Шпалин. Именно прошмыгнул. Не зашел, не протиснулся, а так хитро заскочил, что иначе как «прошмыгнул» и не назовешь. Довольный, на губах улыбка. Максим повернулся.

— Присаживайтесь, лейтенант, присаживайтесь. По внешнему виду могу догадаться, что кое-какие успехи есть.

— Так точно, — улыбнулся лейтенант, садясь на краешек стула и вынимая из кармана сложенный лист. — Объездил три учебные части — под Кировской, в Донском и у Зернограда. — Шпалин повернул листок и придвинул его к Максиму. Тот пробежал его глазами. Пять фамилий, рядом с каждой пометка.