Черная акула
Шрифт:
— Так, интересно.
— Одним словом, положили там всех, всю бронетехнику пожгли. От ребят только мокрое место осталось.
— Но огласки этот случай, понятное дело, не получил?
— Конечно, не получил, — подтвердил Лемехов. — Официально-то военные действия силами сухопутных войск в Чечне еще не велись, штурма не было, а значит, и разведчикам там делать вроде бы нечего. По идее, и авиация не должна была ничего бомбить.
— Ну? — подбодрил его Максим.
— В общем, дело замяли. Командир стал справочки наводить: вдруг выжил кто. И оказалось, что двое из группы все-таки уцелели. Рядовой и лейтенант один, который этого рядового из-под огня вытащил. Но тут до кого-то из штаба докатилось, что полковник такой-то интересуется всей этой историей. Позвонили сверху командиру части и сказали: «Вы, мол, товарищ полковник, если хотите нормально до пенсии дослужить здесь, на юге, а не где-нибудь на далеком-далеком севере, лучше не суйте свой нос куда не следует». Оно и понятно. Фактик-то, прямо скажем, не из приятных. Историю я всю записал, она у меня на бумаге. И фамилии этих двоих, которые выжили, там же. Я позвонил, проверил, они в военном госпитале лежат оба.
— А как ты узнал, что они в госпитале? — поинтересовался Максим.
— А мне тот же командир части сказал. Он к ним съездить собирался. Уж больно странной ему вся эта история показалась. Мы ведь Грозный-то еще штурмовать не собирались, ультиматумов не выдвигали. Что за чеченская засада? Откуда боевики узнали о том, что разведгруппа пойдет? Представляете, как надо вооружить группу гражданских, в сущности, людей, чтобы они сумели заблокировать такое количество техники? Тут одно из двух: либо утечка информации произошла, либо кто-то знал, где эти боевики базируются, и решил ребят в качестве пушечного мяса использовать. Либо они всех боевиков положат, и тогда честь им и хвала, либо сами погибнут, и тогда можно объявить случившееся провокацией. Но опять-таки, вероятно, не думали товарищи командиры, что все там полягут. Наверняка рассчитывали, что хотя бы половина уцелеет. А здесь вся эта ерунда с авиацией. И опять же, посмотрите, ребят-то каких понабрали. Одни сироты да малосемейные.
— А что, Петр Васильевич, — прищурился Максим, — из этих частей других срочников в Чечню не забирали?
— Забирали, конечно, — кивнул Лемехов. — Я на всякий случай их фамилии тоже переписал. Но, во-первых, там приказ о переводе другой человек подписывал, во-вторых, их либо целыми отделениями переводили да так и оставляли, либо по разным взводам распихивали, но всех в пределах одной группы. А здесь со всей области согнали, причем знали, кого отбирать. Случись что, и жаловаться некому. Знаете, товарищ полковник, я так думаю, что пацанов этих заранее предполагалось на потери списать. Какие они, к едрене матери, разведчики? Так или иначе полегли бы все. Не тогда, так позже. Такой разведротой очень удобно дыры затыкать.
— Понятно, — кивнул Максим.
— Я все свои соображения, товарищ полковник, изложил. Фамилии, номера воинских частей, номера военных билетов, детских домов, из каких городов призваны, гражданские специальности, военные специальности… Ну и все прочее.
— Хорошо, спасибо, товарищ старший лейтенант. Отличная работа.
— Я могу идти, товарищ полковник? — поднялся Лемехов, позволив себе после похвалы небольшую вольность. — Знаете, честно говоря, есть хочется — сил нет.
— А что, в части не накормили? — усмехнулся Максим.
— До еды ли там было. Все думал побольше объехать за день. Не до обедов.
— Давай. Считай, что завтра у тебя выходной за переработку.
— Может, тогда на субботу лучше? — засмеялся Лемехов. — Я бы в пятницу с вечера в деревню умотал.
— Хорошо. В субботу так в субботу. Потрудился ты на славу. Дуй в свою деревню, отдыхай.
— Спасибо, товарищ полковник. — Лейтенант вышел, закрыв за собой дверь. Максим остался наедине со своими мыслями. В принципе, у него уже сложилось довольно ясное впечатление о происходящем, правда, он ничего не сказал Лемехову, да и начальству докладываться тоже не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не появятся факты, неоспоримо доказывающие реальность аферы. А такие факты могли дать только непосредственные участники этой истории. «Вот они, двое в списке Лемехова. Чудом уцелевшие, — думал Максим. — Можно считать, что им повезло. Ведь изначально предполагалось, что эти ребята улягутся в цинковые гробы. Иначе и быть не могло. Просто, наверное, во всеобщей суматохе потеряли их, след не взяли. А если бы взяли, они до госпиталя не доехали бы. Убили б их. Точно так же, как убили Иверина. Вот тебе и люди, Максим, — сказал он сам себе. — Вот и люди, большинство из которых и вспомнить-то некому. А если и вспомнят, то все равно не потребуют эксгумации трупа. Поплачут, положат цветы, в детских домах, возможно, вывесят портреты: „Наш воспитанник погиб, выполняя интернациональный долг в Чечне“. Плач и рыдания. Но никто не догадается вскрыть цинковый гроб, а в половине гробов будет пусто. Парни эти не воюют сейчас, а занимаются тем, ради чего и собрал их подполковник Сивцов. Но ведь Сивцов действовал не самостоятельно. Просто им прикрылись на всякий случай, — подумал Максим и усмехнулся. — Ну, расшевелим муравейничек». Максим позвонил в автопарк и дежурному по части, предупредил, что его водитель вернется поздно, затем набрал домашний номер и, когда услышал голос Ирины, вздохнул с облегчением.
— Максим, ну где ты? — услышав его усталое «здравствуй», воскликнула жена. — А мы тебя ждем, Сережка спать не ложится.
— Значит, так… — Максим потер лоб, раздумывая над тем, как произнести то, что говорить не хотелось, да еще при этом постараться не напугать жену.
— Что? Что-то случилось? — догадалась по его тону Ирина. — Максим, у тебя что-то произошло?
— Ира, слушай меня внимательно, — быстро произнес он, а сам подумал: «Если в кабинете стоит подслушивающее устройство, эти люди все равно будут знать все». — Я тебе перезвоню минут через десять.
— Что-нибудь случилось?
— Потом все объясню. — Он положил трубку. Выйдя из кабинета, Максим запер дверь, тщательно опечатал, подумав немного, вытащил из кармана сигаретную пачку, оторвал крохотный кусочек фольги и засунул в узкую щель между дверью и косяком. Если кто-нибудь в его отсутствие войдет в кабинет, фольга выпадет. Спустившись на первый этаж, Максим вошел в конторку дежурного. Скучающий прапорщик благодушно кивнул.
— Хорошая погода сегодня, Максим Леонидович. Максим повернулся к нему, порылся в памяти, пытаясь вспомнить его имя, но не вспомнил и сказал:
— Слушай, друг, выйди на пару минут, мне позвонить нужно. Подобное обращение было настолько не свойственно для Максима, что прапорщик от удивления приоткрыл рот.
— То есть в смысле… — начал он.
— В смысле, выйди! — рявкнул Максим.
— Ага, понял. — Прапорщик выскочил, плотно прикрыв за собой дверь. Максим вновь набрал домашний номер. Ему не пришлось ждать даже секунды — видимо, в квартире только начал звенеть звонок, как Ирина уже схватила трубку.
— Максим, что случилось? — Теперь в голосе жены он услышал тревогу.
— Так, Ира, ни о чем не спрашивай. Быстро собирай вещи… А впрочем, не нужно ничего собирать. Хватай Сережку, поезжай на вокзал и отправляйся к маме.
— Что случилось, Максим? — Ирина, похоже, начала паниковать.
— Ира, только без паники, — оборвал Максим зарождающуюся истерику. — Пока все в порядке, но не знаю, как дела пойдут дальше. Намечаются большие перестановки, поэтому ни о чем не спрашивай. Вернешься — расскажу. Это ненадолго, дня на два, не больше. Значит, бери Сережку — и на вокзал. Только билеты не покупай в кассе, отправляйся сразу к проводнику. Соври что-нибудь, заплати, сколько запросит. А как все уляжется, я тебе позвоню.
— Что, очень серьезно? — вдруг тихо, совсем упавшим голосом спросила жена.
— Серьезно, Ира. Серьезнее не бывает, — ответил Максим. — Но сейчас не надо задавать вопросов, хорошо? Просто бери сына и уезжайте. Сюда не звони. Я сам позвоню. Женщина помолчала, затем выдохнула:
— Ты только, смотри, осторожнее, себя береги.
— Да ну, Ира, ты о чем? — деланно засмеялся Максим. — Ведь взбредет же такое в голову. Успокойся, ничего со мной не случится. Это я так, для перестраховки. Скорее всего ничего и не будет, но знаешь, на душе все-таки полегче.