Черная дыра Сибири
Шрифт:
Штаб по аварийным происшествиям.
– Что происходит?
– застонала Катя.
– Самое ужасное. Дым пошел на нас. Бери тряпки, вату, забивай все щели дверей.
Катя очнулась и принялась за работу, благо рваных тряпок после обыска было много. Я тем временем, сорвал плотные занавески, замачивал их в воде в ванной и гвоздями прибивал к рамам окон. Уже первая неприятная вонь поплыла по комнате, пробившись в неизвестно какие щели. Я выдернул из аптечки марлю, порвал на части и каждую смочил старым чаем, потом подошел к Кате.
– Давай я тебе
– Я задохнусь.
– Терпи. Сейчас не до ломаний.
Обматываю ей лицо, прикрывая нос и рот, а концы марли на затылке завязываю узлом. Тоже делаю себе. Потом подхватываю Катю на руки и несу ее в спальню. Она мычит, но не сопротивляется. Там кладу ее на кровать, плотно закрываю двери комнаты и забравшись к Кате под бочек, зарываемся в одеяло. Она сама прижалась ко мне. Теперь мы тихо лежим и молчим.
Свалка горела долго, почти сутки. Радио лишь изредка напоминало, о том, что выходить на улицу нельзя, что жители таких то улицах города не будут обеспечены электричеством из-за обрыва проводов, что необходимо набрать воды, так как насосные станции выходят из строя и что скоро упадет температура в домах, так как котельная завода прекратила подавать горячую воду. Мы с Катей лишь изредка выскакивали из под одеяла, чтобы сбегать в туалет или чего-нибудь перекусить, или выпить. Вонища в доме была ужасная. Еда из-за этого не лезла в рот, так как отдавала сильным запахом. Наши повязки давно высохли, но мы их не снимали. Катя не хныкала, она только под одеялом сильнее прижималась ко мне.
Наконец динамики сообщили, что на свалке все сгорело, но жителям города, все равно не рекомендуют выходить из домов, так как улицы покрыты липкой грязью, издающей неприятный запах. Нужно ждать еще несколько часов, чтобы ветер, снег и мороз сделали более устойчивую обстановку.
Зазвонил телефон. Я поднял трубкуэ
– Андрей, ты жив?
Это Виктор Владимирович.
– Да. А как у вас?
– Хреново, голова у всех болит. Видно как бы мы не спасались, все равно надышались.
– У нас тоже такое же состояние.
– Эх, сейчас бы рвануть цеха, там наверно никого нет. Был бы Григорий Павлович, он бы наверняка использовал бы момент.
– Почему вы уверены, что там никог нет?
– Неужели непонятно, Андрей, что рабочие либо отравились, либо умерли. Думаешь почему твоя качегарка не дает тепла в дома, да потому что там уже нет рабочих, все отравились. Нет пара в цехах, все реакторы дали козла и кто мог - сбежал с завода, кто остался - наверняка погиб.
– Чудовищно.
– Это еще не все, сколько погибло жителей города, неизвестно, но наверняка, не десять человек, а сотни. Сейчас, кто очухался побежит в больницы, вот что там будет - ужас.
– Но ведь надо что то делать?
– Только ради бога, не лезь в пекло, не проявляй самостоятельности, теперь сдохнуть можно как дважды два. Я рад что ты жив. А теперь пока.
Я ошеломленно гляжу на пикающую трубку. Ну и дела, это же ад.
Через два часа опять телефонный звонок.
– Андрей Николаевич, это директор. Срочно выезжай те на завод. Надо посмотреть, что можно сделать, чтобы раскочегарить котельную, отремонтировать линии электропередач, пустить насосы.
– Как поехать? Ни автобусов, ни машин на улице нет.
– Я высылаю за вами грузовую машину и противогаз.
– А она доедет до меня? На улице липкая смола.
– Доедет. На наше счастье снег и мороз прихватили верхний слой, уже можно ездить. Ждите машину.
В доме еще вонь, я сдираю плотные занавески с окон и ничего не могу понять. Стекла черные, словно покрыты краской. Хорошо, хоть у нас не выключился свет, иначе бы совсем было худо. Катя, еще в марлевых повязках, жжет над тазом бумагу, чтобы разогнать запахи.
– Катя, я уезжаю на завод, - мычу ей через тряпки.
– Когда?
– Сейчас за мной пришлют машину. Ты мне дай тот ключик, что передал нам Григорий Павлович.
Ее глаза пристально смотрят на меня.
– Ты решился?
– Разве после этого, можно иметь другое решение?
– Ты наверно прав.
Она идет в спальню и приносит мне ключик, потом с кухни притащила отвертку.
– На. Будь поосторожней.
– Через некоторое время, постарайся без меня проветрить дом, а если что-то услышишь, не делай глупости, не беги на завод.
– Я поняла. Хорошо.
За окном послышался рев машины. Катя обнимает меня и несколько мгновений затихает.
– Мне пора.
Меня еще выручили, я не мог открыть наружные двери дома, так как они залипли от смолы. Шофер и прибывшие с ним рабочие, ломами отодрали ее. На улице запах послабее, чем у нас в доме, идет ветер со снегом и сильный мороз щиплет уши, но корка под снегом все равно прилипает к подошвам. Мне передали противогаз и помогли забраться в кузов грузовика, где уже сидели аварийные бригады, спешно набранные из живых.
Машина идет на пределе. Смола налипла на шины и где то колотит по днищу кузова. Миновали мертвую проходную завода. Ворота открыты и... никого. У котельной останавливаемся, все выпрыгивают на снег. Огромные ворота пытаемся раскачать и отодвинуть задвижку с той стороны. Наконец это удается и страшная картина предстала перед нами. Мертвые топки открыли свою пасть в ожидании подачи угля. Кочегары в респираторах, в неестественных позах лежат вокруг топок, раздевалках и конторе мастера. По их синюшным лицам я понял, они мертвы. Рядом со мной очутилась фигура рабочего.
– Андрей Николаевич, это вы? В этих чертовых масках никого не узнаешь. Что делать с котлами?
– глухо говорит он через противогаз.
– Вода в них замерзла, в трубах тоже, насосы заклинило. Похоже до города всем трубам отопления хана.
– Попытайтесь растопить печи и отогреть котлы. Соберите рабочих и постарайтесь паровую магистраль перевести на прямой и обратный ход отопления.
– Будем их отогревать паром?
– Да.
– Что делать с насосами?
– Отогревайте их. По техническим характеристикам, при перегрузке, они должны сами отключаться.