Чёрная эстафета
Шрифт:
– Привет! – сказали ему. – Напоминаем, что до визита таможни вам запрещено покидать яхту.
– Знаю, знаю, – буркнул Бьярни. – И разгерметизация тоже запрещена…
«Карандаш», влекомый космодромными инструкциями, уже мчал на сближение с планетой. В некий неуловимый момент Рома перестала влезать в один обзорник, а еще чуть погодя яхта уже не сближалась – она валилась на планету, падала, оставляя за кормой шлейф раскаленного воздуха.
Автоматы вывели «Карандаш» на космодром как обычно – безукоризненно точно. И так же безукоризненно посадили на заранее отведенном пятачке. Бьярни даже привычно засомневался – а нужно ли присутствие человека для посадки?
Но перед тем как начать посадку на клавишу «Enter» всегда нажимает человеческая рука. В том-то и дело.
Вот именно. В том-то и дело.
Таможня и карантинная служба не заставили себя ждать. К шлюзу «Карандаша» присосался внушительных размеров каучуковый пузырь и вскоре Бьярни позволили открыть створки. Воздух «Карандаша» и воздух Ромы смешались в едином коктейле.
«Интересно, – мимоходом подумал Бьярни. – А прежний владелец „Карандаша“, капитан Шор… Шон… В общем, поляк этот, бывал ли он здесь когда нибудь? Вполне возможно…»
Некоторое время по кораблю слонялись карантинщики в жилетах-скафандрах и с приборами в руках. Потом один из них ввалился в рубку, где терпеливо ждал Бьярни, и энергично взмахнул рукой.
– Аривидерчи, приятель! Ты чист, как младенец перед богом. Открывай шлюзы…
Снаружи от «Карандаша» отделился карантинный пузырь, и в несколько секунд опал, сдулся. Ребята в жилетах деловито собрали его, запихали в маленький автомобильчик, попрыгали в него же и умчались в сторону смутно маячащих на горизонте строений. Пришло время таможенников. Точнее – таможенника, поскольку пожаловал всего один.
– Приветствую вас, капитан Шондраковский, на территории Скарца, – важно провозгласил усатый дядька в зеленоватом мундире. Усы у него были просто потрясающие.
– Видите ли, уважаемый, – смиренно уточнил Бьярни. – Я вовсе не капитан Шонр… Ну, в общем, меня зовут Бьярни Эрлингмарк, а бывший капитан «Карандаша» – мертв. Уже двадцать три года.
Таможенник поглядел на Бьярни со смесью подозрения и равнодушия. Вряд ли истории, требующие формального расследования, сильно его радовали.
– Где это произошло?
– Смерть капитана? О, далеко. Очень далеко. За пределами диска, в системе Набла Квадрат.
– На окраине? – несколько оживился таможенник. – Это меняет дело. Надеюсь, все файлы на месте? Я должен буду их скопировать. И вот еще что: как долго вы намереваетесь пробыть у нас в гостях?
– Не знаю, – Бьярни пожал плечами. – Пару дней, наверное.
– Не дольше? Если пару дней, я могу дать вам скользящую визу. В этом случае я даже не буду производить досмотр, но и вы вплоть до старта не сможете вернуться на борт вашей… теперь вашей яхты. И из вещей сможете взять только одежду, что на вас, и кредитку. Но зато в любом отеле вам полагается скидка.
– И конечно же, – с некоторой иронией продолжил Бьярни, – вам не придется расследовать дело о смерти прежнего капитана.
– Именно так, господин Эрлингмарк, – таможенник чуть поклонился. – Нам не слишком интересны события, произошедшие далеко от нашего дома. И, к тому же, двадцать три года назад вы были еще слишком молоды, чтобы захватывать чужие яхты. Не так ли?
– Истинно так, господин таможенник.
– Тогда прошу предоставить мне доступ к аварийным файлам и милости прошу наружу.
Бьярни по-быстрому слил представителю местной власти всю статистику, все логи, ввел новый пароль на открытие шлюза, проверил – на месте ли кредитка и проследовал за таможенником к
Первые минуты на поверхности он всегда чувствовал себя несколько неуютно – нужно было привыкнуть к отсутствию стен.
Шлюз величаво затворился; к панели управления таможенник немедленно прилепил ограничитель.
– Напоминаю, что снять блокировку сможет только сотрудник таможни. Трехдневная виза приаттачена к вашей кредитной карте; если вздумаете ее продлить – милости просим, но не дольше, чем на неделю в сумме. Если дольше – надо будет переоформить на обычную и уплатить налоги. Садитесь, я подброшу вас к пропускному пункту.
Бьярни кивнул и уселся в пестрый желто-черный автомобильчик, который тут же встал на подушку и увлек его навстречу быстротечному отдыху.
Отдых всегда быстротечен – это Бьярни усвоил еще в раннем детстве.
Он намеревался заглянуть в ближайший же бар – и заглянул. Намеревался расслабиться со стаканом в руке – и расслабился, разве что под стол свалиться не получилось: организм на этот раз противостоял алкоголю на удивление браво. Намеревался споить симпатичную девчонку – споил даже двух. В высшей степени симпатичных близняшек, которых слегка обалдевший Бьярни так и не научился различать. Спаивание довольно быстро переместилось из бара в близлежащий отель, где Бьярни действительно получил солидную скидку. В номере обнаружился бассейн, куда троица не преминула с визгом окунуться; еду и выпивку привозил на старомодной тележке чопорный стюард в не менее старомодной ливрее… В общем отдохнул Бьярни на славу. Оттянулся. Или – как любил говорить дядя Олаф в старые времена – оттопырился.
На второй день близняшки и не подумали удрать – протащили Бьярни по побережью местного моря с непременными остановками в наиболее злачных местах. Уже под вечер Бьярни, собиравшийся пробыть здесь только двое суток, с облегчением подумал, что виза у него трехдневная. К счастью. И остался до завтра – сил мчать на космодром и снова погружаться в безмолвие межзвездного рейса… Нет, слишком уж тут было здорово, на летней и праздничной Роме.
Бьярни даже подумал: а не бросить ли прошлую жизнь к чертям собачьим? Получить гражданство, осесть на этом благодатном мирке. И деньги у него в данный момент есть… Но чувствовал, что мысли эти чисто риторические. Во-первых – Магнус. Предать брата и навсегда лишиться его – Бьярни не чувствовал в себе сил на подобный поступок. Во-вторых, миллиона не так уж надолго и хватит. В лучшем случае – лет на десять. А дальше? В-третьих, Бьярни прекрасно знал, что такое зов космоса. Когда голубое небо становится давящим и постылым, когда ночью тянет не отрываясь глядеть на жалкие светляки в зените, когда пальцы шевелятся сами, набирая стартовые команды на невидимой клавиатуре…
А в-последних и в-главных – Бьярни не верил, что обман чужака-нанимателя пройдет ему даром. Если двух-трехдневная задержка ничего в конечном итоге не меняла, то такое вот бегство становилось явным нарушением контракта, а публика с такими глазами, как у чужака, не терпит нарушений. По крайней мере, со стороны подельщиков.
Поэтому наутро, после расслабляющего завтрака и непременного купания, Бьярни сказал своим близняшкам: «Закругляемся» и перешел с алкоголя на колу. Часа два они валялись на пляже – Бьярни даже загорел слегка за эти дни. Потом, когда жара стала нестерпимой, уже в прохладе очередного бара, Бьярни нащупал в нагрудном кармане новой рубашки (подобранной для него близняшками по местной моде) коробочку из-под зубочисток. И сразу мысли его вернулись к «Карандашу» и саркофагу.