Черная хроника Арды
Шрифт:
И было предсказано что и стихии Арды -- земля, море и воздух, -- связаны с судьбой этих камней.
И прикипело сердце Феанора к творению рук его; все же, смирив гордыню свою, склонился он перед тронами Властителей Мира, и Варде в дар поднес Сильмариллы. Но Звездная Королева милостиво позволила роду Финве владеть ими.
– - Ибо, -- сказала она, -- род Финве суть род избранных, и над потомками его простирают Валар милость свою. Великое деяние совершил в прежние времена Финве, Король Нолдор; и велика будет награда его , и сынов его. Да станут ныне Камни Света знаком избранного рода!
И, низко поклонившись Варде, принял Феанор Сильмариллы из
рук ее. С тех пор стал Феанор считать себя властителем
Нолдор, мудрейшим, избранником. Гордо и надменно смотрел он на прочих Нолдор, и, хотя мудрость, талант и красота его привлекали, не было любви к нему в сердцах Эльфов; не все хотели подчиняться ему.
Равно в чести были среди Элдар Феанор и Фингольфин, старшие сыновья Финве; потому не желал Фингольфин признавать главенства Феанора. И показалось Феанору, что брат его хочет занять его место как на троне в Форменосе, так и в сердце Финве, отца их.
Тогда снова в тайне начал работу Феанор; но на этот раз начал он ковать мечи. Так же поступили и прочие Нолдор знатнейших родов, хотя до поры никто не носил оружия открыто -- лишь украшенные гербами щиты.
От прочих Элдар слышал Феанор рассказы о Средиземьи. И так подумал он: "Кому и быть королем Темных Земель, как не мне?" И с подозрением стал он относиться к Валар, что хотели удержать Элдар в Валиноре. Слишком хотел он, чтобы его считали высшим и мудрейшим прочие Нолдор, потому возненавидел он Мелькора -- Черный Вала знал много больше его.
...Он ворвался в зал красно-золотым вихрем. Черный Вала, объяснявший что-то Эльфам, замолчал, пристально глядя на сына Финве.
– - Что вы слушаете его!
– - прорычал Феанор, -- Что может он сказать вам такого, что неведомо прочим Валар? Он только и умеет, что красиво говорить; но яд его речей незаметно проникает в ваши мысли -- души ваши отравлены Врагом!
Он повернулся к Мелькору. Лицо Черного Валы было спокойным, скорбным и усталым, и это окончательно вывело из себя сына Финве:
– - Как ты смеешь смотреть мне в лицо, раб! На колени перед королем Нолдор!
Во внезапно наступившей тишине раздался ровный холодный голос Мелькора:
– - Недолго тебе быть королем Нолдор, сын Финве, и кровью оплачен венец на челе твоем. Да, железо сковывает руки мои, но я свободнее, чем ты: страх перед Валар, боязнь преступить их запрет и покинуть пределы их земель делает рабом тебя. Я никогда не был врагом Нолдор; если вы осмелитесь избрать свободу, я помогу вам уйти из Валинора; и я, Вала, дам вам защиту и помощь...
– - Не слушайте его! Он лжет!
– - А тебе, Нолдо из рода Финве, я говорю: берегись!
– молвил Мелькор, и затаенная угроза была в его голосе.
Они стояли теперь друг напротив друга: Феанор в блистающих золотом алых одеждах, с тяжелым золотым драгоценным ожерельем на груди -- и Мелькор в простых черных одеждах, спокойный и опасный как узкий черный клинок. Нолдор расступились и смотрели на них растерянно, как испуганные дети. Пристальный пронизывающий взгляд Мелькора впился в глаза сына Финве, и тот невольно дернулся, словно хотел схватиться за несуществующий меч. Мелькор не шевельнулся и через минуту Феанор вынужден был опустить глаза. Во взгляде Мелькора скользнула тень насмешки:
– - Берегись, Нолдо, -- медленно и тяжело повторил он.
"Так ложью, и злыми наветами, и дурными советами разжег Мелькор в сердцах Нолдор мятежное пламя..."
Феанор был оскорблен словами Черного Валы; теперь он открыто призывал к мятежу против Валар и возвращению во внешний мир; великим вождем Нолдор провозгласил он себя, говоря, что освободит от рабства тех, кто последует за ним.
В ту пору Фингольфин пришел к отцу их, Финве, и просил его усмирить гордыню Феанора; ибо, говорил он, не по праву объявляет тот себя королем Нолдор, и не может говорить он от имени всего народа. Но пока говорил он, Феанор вошел в чертоги Финве; и был он вооружен, и тяжелым мечом был опоясан он. Гневные слова говорил он Фингольфину, обвиняя брата в том, что тот хочет посеять вражду между Феанором и отцом его. Фингольфин промолчал и хотел уйти, но Феанор догнал его и, приставив острие меча к его груди, сказал:
– - Видишь, брат мой по отцу -- э т о острее твоего языка! Попробуй хоть раз еще оспорить мое первенство и встать между мной и отцом моим -- и, быть может, э т о избавит Нолдор от того, кто хочет стать королем рабов!
По-прежнему не говоря ни слова, тая свой гнев, ушел Фингольфин; но Валар узнали о деяниях и словах Феанора и был он призван в Маханаксар, дабы держать ответ перед Великими. И смутился Феанор, и что бы отвести кару от себя, обвинил Мелькора в том, что тот внушил Нолдор мятежные мысли. И пришли в Совет Великих так же и те из Элдар, кто устрашился бездны премудрости, открытой им Мелькором; и говорили они против него и обвиняли его перед лицом Манве.
И, разгневавшись, Король Мира повелел Тулкасу схватить мятежника и снова привести его на суд Великих.
"Только бы успеть..." -- Лихорадочно думал Намо.
– - Мелькор!..
Эхо метнулось, ударяясь о стены темного зала. Он появился мгновенно, черный крылатый Вала. Намо, задыхаясь, проговорил:
– - Мелькор, я торопился... предупредить тебя... они...
– - Я знаю, -- Тихо ответил Черный Вала, -- Я ухожу. Благодарю тебя, Брат мой.
Что-то дрогнуло в душе Владыки Судеб, когда он услышал этот голос, печальный и искренний, комок подкатил к горлу.
...Как он умел смеяться -- свободно, открыто; казалось, весь мир радуется вместе с ним...
Какая улыбка была у него -- светлая, как-то по-детски доверчивая, теплая, гасящая боль, -- удивительная улыбка; и звездные глаза его лучились мягким светом...
Намо отдал бы все, чтобы снова увидеть Мелькора таким; но со времени казни Черных Эльфов Вала не улыбался никогда: только кривая усмешка изредка искажала его бледное лицо, а в глазах всегда стояла боль. И Намо мучительно захотелось сказать Черному что-нибудь ласковое, доброе, чтобы хоть на миг боль оставила его. Он искал слова -- и не находил их. Он только повторил: