Черная Книга Арды
Шрифт:
— А что шаман? — наконец откровенно заинтересовался Гортхауэр.
— А шаман — посохом об пол и кричит: пойду к этому богу, при всех в лицо ему скажу, что он не бог никакой, а улхаран, демон-обманщик.
— Придет? — спросил Вала.
— Как же, непременно придет…
Шаман явился через семь дней — путь от земель Воронов был неблизкий, и ему явно пришлось поторопиться. Мальчишка, его сопровождавший, выглядел измотанным до крайности, но держался гордо и независимо: неудивительно — шаманы Воронов, по слухам, наделены были едва ли не большей властью, чем вожди.
Вала
— Ты — непредсказанный? — Шаман прищурил непривычно темные для северян глаза. — Я смотрел и слушал, но земля не сказала мне — пришел бог. Ты не бог, ты — улхаран: вот я, Раг, Крыло Ворона, говорю это перед всеми!
— Я не бог, — легко согласился Вала. — И что теперь?
Не отрывая взгляда от его лица, шаман извлек из сумы потемневшую деревянную чашу и глиняную флягу, плеснул в чашу какого-то густого, почти черного напитка, выпил залпом и взглянул прямо в глаза Бессмертному:
— Сын Ворона не боится духа-оборотня. И ты, если не боишься, — смотри в глаза.
Северяне затаили дыхание: они-то хорошо знали, что никому не по силам выдержать поединок взглядов с Сыном Ворона. А лицо шамана медленно теряло краски жизни, становясь не белым даже — мертвенным, землистым, и черные, кажется — уже без белков глаза смотрели, смотрели, не мигая, пока внезапно Сын Ворона не рухнул навзничь, крикнув страшно, словно душа в муках вырывалась из тела, не забился в ломающих тело конвульсиях на черных плитах пола. Бессмертный стремительно опустился рядом с ним, сорвал перчатки, обхватил руками его голову — шаман затих, и Вала начал медленно, осторожно массировать ему виски, затылок, грудь, пока тело человека не обмякло, а дыхание, хотя и едва различимое, не стало ровным и спокойным. Из угла рта шамана стекала вязкая струйка темной слюны с кровянистым оттенком.
Бессмертный поднял деревянную чашу, выпил остававшиеся в ней капли зелья.
— Полынь, ахэнэ, къет'Алхоро, красавка, спорынья… анхоран, — проговорил без выражения; и с какой-то ожесточенной горечью: — Дети неразумные… Давно он это пьет?
— Избранников Ворона приучают к напитку духов, едва им минет четырнадцать полных лун. Я пил его уже дважды, — гордо ответил мальчишка, сопровождавший шамана. Вала стремительно обернулся к нему:
— Ты?!
— Избранник Ворона, миновав порог двадцати восьми полных лун, находит тех, кто наделен Даром… Когда Избранник уходит, один из них занимает его место, в свой час становясь Избранником…
— Понятно, — оборвал распевную речь мальчишки Вала. — Тот, кто не умрет и не сойдет с ума, станет говорить с духами. У-хаш-ша! — сказал непонятно — как сплюнул. Внезапно развернулся к нему, впился взглядом в зрачки: — Сколько вы живете? Сколько?! Сорок лет? Тридцать?!
— Избранники платят свою цену за право говорить с духами… — испуганно пролепетал парнишка.
— Сколько?!
— Редко кто… редко кто доживает… до сороковой луны… — парнишка судорожно сглотнул; ясно было, что он готов рухнуть на колени и молить разгневанного бога о пощаде.
— Сорок
— Что случилось, Йанто? — нерешительно спросил Дан-Волчонок.
— Что случилось… — повторил Вала. — Ну, полынь и чернобыльник тут ни при чем — их, должно быть, просто считают колдовскими травами. Что-то вроде — «горек корень знания». Къет'Алхоро усиливает способности Видящего, обостряет все чувства. Спорынья и красавка вызывают видения. Анхоран — яд, не гасящий сознания: не знаю, зачем еще и он, надо думать, чтобы никто, кроме шаманов, не смог выпить ни капли… этого. Вместо того чтобы развивать способности Видящих, они усиливают их этим вот зельем… как вы его называете? — обернулся он к мальчишке.
— Морэнни ррэн'Коррх, — потерянно проскулил парнишка.
— Черная роса с крыльев Ворона… красиво как, верно? — без выражения. — Должно быть, сначала поили просто дурманом с полынью, а уже здесь отыскали пятилистник. Если такое вот запить чашей вина…
— Избранники не пьют хмельного, — пискнул парнишка.
— Хоть до этого додумались, — горько усмехнулся Вала. — Детей у них нет, конечно.
— Избранникам не должно касаться женщин…
— Неудивительно. А что еще делают Избранники?.. Нет, Дан йарннари эр'Лхор-йанто, не спеши уходить — тебе полезно послушать. — Вала снова присел возле шамана, положив руки ему на лоб и на грудь. — Ну, будущий Избранник, говори, что же ты?
— Смотрят в кристаллы темного хрусталя…
Гортхауэр, не сдержавшись, протяжно, совершенно по-мальчишески присвистнул.
— Дым вдыхают…
— Конопли, — услужливо подсказал фаэрни и — угадал.
— Когда надо видеть грядущее — берут силы у камня-Черной звезды…
— Анхорэнно, шерл, — пояснил Вала недоуменно воззрившемуся Гортхауэру; тот беззвучно взвыл, схватился за голову и, кажется, совершенно перестал воспринимать дальнейший разговор. Не вовремя, надо сказать — потому что тут Раг Крыло Ворона решил прийти в себя.
— Я видел, — слова были как мелкий сухой песок, царапающий горло. — Безвременье видел. Мир в твоих руках видел. Тебя видел — в венце из грозовых стрел. Видел звезду, которая есть — ты. Радость видел. Войну, которая была, — и войну, которая будет. Железный венец твой видел. И огонь в твоих руках. Смерть твою видел. Зачем к нам пришел — знаю теперь. Ты не бог, ты — сильнее бога. Прости меня… — закашлялся; беззвучно: — эран.
Вала прикрыл глаза, опустил голову.
— Что он сказал? — прошептал Дан.
— Он сказал… — Гортхауэр обнял мальчика за плечи, его голос дрогнул, — он сказал — отец.
…Раг-шаман из Твердыни ушел, несмотря на все увещевания, однако помощника своего оставил — теперь в учениках у Мелькора было двое Видящих. Легче от этого, однако, не стало.
— …А что могут Помнящие?
— Многое. Хранят память — читают память земли, как свиток. Могут исцелить разум человека. Избавить его от кошмаров — войдя в его сны, как это сделал я…