Черная книга колдуна
Шрифт:
— Ну вот, начали за здравие, кончили за упокой. Садись за книгу и ищи ответ, как схавать пряник и не подавиться. Скоро твои экзамены закончатся, а мы пока дверь открыть не пробовали.
— Я все равно не понимаю, как можно войти в камень?!
— Там портал, дверь на ту сторону. Надо заступить за него и вывернуться. От разворота электрон не перестает быть электроном. Сложная процедура, согласен, но не смертельно.
— Я сто раз всю книгу перерыл, там об этом ни слова нет! — Кирилл повертел книгу, сунув ее под нос коту. — Книга Тьму изучает, а разворот в пространстве — Свет, —
— Я ж не могу тело бренное оставить! — расстроился Кирилл. — Я его люблю!
— И не надо. Мы не в другую Подвселенную идем, а сокращаем путь через загибулину. Не смотри по сторонам, здесь такого перехода нет, — фыркнул кот. — Специальная аппаратура нужна, которая создает видимость материи там, где ее нет. Если языком образа, то там воронка, которая заработает, когда мы встанем перед лицом ее и попросим пропустить нас.
— Так любой же в нее провалиться! — не поверил Кирилл.
— А я на что? Я ключ, который выведет тебя в люди! — кот снова фыркнул, довольный собой выставляя брюхо.
— Отдаю должное, ты умеешь водить за нос! — опешил Кирилл. — Я тонны макулатуры выучил наизусть, чтобы тайну разгадать!
— И знаешь столько, что тетя Вера перестала зубы скалить, — напомнил кот. — Мы для нее теперь кладезь мудрости!
Действительно, когда Кирилл готовился, ему старались не мешать. Академии и институты стоило дорого, конкурсы на бюджетные места стали такими же, как на мисс Россия. Двадцать человек на место и вся комиссия куплена давно. На чудо не надеялись. Но Кирилл клятвенно заверил: не займет первое место — будет ждать следующего года. И все понимали — два.
Впереди армия. Восемнадцать ему стукнуло в начале июня, как раз перед экзаменами. Слава богу, весенний призыв закончился. Дома только об этом и говорили в последние дни. И все остальные как бы за нет, кроме матери, которая понимала, что не стоит, но совесть не позволяла произнести это вслух. Ей, как врачу, приходилось иногда участвовать в призывной комиссии.
— Кирилл, это не армия! Поставлю плоскостопие, кто в твой билет будет заглядывать?! — наконец, предложила мать. — Наша молодежь никому не нужна — ни образования, ни на работу, ни жилья… Раньше хоть общежития были, а сейчас ели родители не помогут, ложись в гроб и помирай. Демократия переводится как «народ важнее», но по нашим политикам этого не скажешь. Не демократия, а алигархократия. У людей апатия, депрессия, полное безразличие, — она обернулась к тете Вере, выражая удивление. — По телевизору тут показывали — человека трое запинали до смерти, даже не остановился никто. Стариков поджигают, в рабство угоняют… Что ж дальше-то будет?!
— Ну, правильно, свезли в дом престарелых, квартиры распродали, кому они теперь нищие нужны? — Мирка пожала плечами, одобряя решение матери. — Кирилл, мы в армию тебя не отпустим. Я сама тебе ногу или руку сломаю… Всего-то девять переломов! А там двадцать семь стукнет! Ну, если еще один вариант, родишь двоих детишек!
— Я служил, пусть и он послужит! — брезгливо скривился Александр. — Чего вы его все жалеете?! Это невозможно слушать! Первый год будут бить, на второй ему не возбраняется.
— Саш, иди, мы сами разберемся! — сердито приказывала Мирка, качая трехмесячного Олежку на руках. — И не забудь молоко у бабы Дуси забрать.
— Заберу… Уси-пуси маленький, ути-пути сладенький, папочка молочко принесет, … — совершенно счастливый Александр строил козу, проверяя сырость памперса. — Вот с кем надо нянчиться! Наша мамка нянчится с каким-то чужим дядькой, на котором разве что мешки таскать… И бабки!
Покачать Олежку выстраивались в очередь — и мать, и тетя Вера, и Александр, и даже Кирилл. А тот таращился на всех голубыми, как у Александра, глазами, пускал пузыри, агукая и о чем-то разговаривая на непонятном языке, состоящем из одних гласных и пф-п, пф-п…
Александр и Мирка теперь жили на первом этаже, в комнате матери и тети Веры. На угол, из пеноблока, за пару месяцев Александр выстроил пристрой, в котором располагалась детская и спальня, в самой же комнате устроили что-то наподобие отдельной гостиной. Но небольшая. Часть бывшей комнаты матери и тети Веры теперь занимала их собственная отдельная ванная комната. На втором этаже пристроя устроили отдельную комнату для тети Веры и для матери, а там, где жил Александр, совмещенный кабинет и библиотеку, куда тетя Вера навезла своих книг.
Известие, что Мирка и Александр решили пожениться, привело и мать, и тетю Веру в шок. Они смирились с Мирославой, и теперь рассматривали Кирилла, как обманутую жертву. Случилось это полтора года назад, перед самым новым годом. Кирилл принял известие с тайной радостью, стараясь оную не афишировать. В последнее время, перед самыми праздниками, Александр ходил подавленный, кислый, а когда Кирилл застал их целующимися на улице, внезапно решил признаться.
«Я у тебя девушку увел…» — он, видимо, с этой своей мыслью совсем измучился.
«Поздравляю, я рад за вас!» — как можно спокойнее и увереннее произнес Кирилл, решив, что задание выполнено.
«Так ты…» — Александр смешался.
«Ты, возможно не поверишь, но мы с Мирославой просто друзья. Да, она мне нравится, — на всякий случай Кирилл не стал расслабляться, не давая повода Александру подумать, что он не дорожит Мирославой. — Но она всегда тебя любила. Это-то мне и непонятно! В перспективе, когда она в тебе разочаруется, я на ней женюсь.»
Не сказать, что его не тошнило, когда он замечал Александра и Мирославу в обнимку с глупыми рожами. Так они могли сидеть и час, и два, не разговаривая, молча прижимаясь друг к другу.
Но радоваться было рано — Ирина пока не ушла в прошлое. Она тут же объявилась, прознав про свадьбу. И вызвала Александра из клуба. Мирка отпускала его иногда, сама она на танцы уже не ходила, животика стеснялась. По счастью, Кирилл оказался рядом. Наглость бывшей пассии Александра его взбесила — он выскочил следом, застукав их в тот самый момент, когда они собирались уходить.
«Ты че, бычара, с этой шалавой собрался шашни крутить?! У тебя жена дома беременная, или забыл? Мозги отшибло?!» — набросился он на него, внезапно испытав такую ярость, которую едва смог сдержать. Хотелось плюнуть брату в лицо.