Чёрная книга Мельника
Шрифт:
Каспар и Джесс
Жизнь у Джесс воняла. Вонял запущенный старый дом, вечно пьяный отчим, мать, которой он дал по голове так, что напрочь отбил обоняние. Воняло пойло, которым мать заливала ревность, когда её муж запирался в крошечной каморке Джесс. Снаружи воняло не лучше: их крошечный квартал из десятка ветхих домиков жался между рыбным рынком и свинофермой. Лишь с одной стороны, краешком, он высовывался на морской берег. Там свежий ветер шевелил драные рыбацкие сети, прибой выбрасывал водоросли, и они гнили на холодной гальке. Этот запах и был самым
Ни отчим, ни мать, ни соседские дети, ни их родители не замечали этой вони. Они привыкли, дышали ей, и, выведи их на чистый воздух, задохнулись бы, как рыбы, выброшенные на берег, а в Джесс был изъян – она не привыкала.
Однажды Джесс убежала. Она пробиралась между рядами рыбного рынка. Торговцы, видя чумазую оборвашку, ревниво подгребали к себе подтухающий к вечеру товар. Некоторые, напротив, улыбались. Пальцами с въевшейся навек грязью они вылавливали кусок копчёной рыбы и тянули его к Джесс, и глаза у них блестели, как у отчима в темноте её каморки. Джесс опускала глаза и ускоряла шаг.
Недалеко от ворот с дощатой вывеской, где уже виднелся край портового пакгауза, её плечо сдавили твёрдые пальцы. Усатый полицейский в высоком шлеме склонился над Джесс.
– Где твои родители? – строго спросил он.
Пуговицы на синем сукне форменного сюртука ярко сверкали, и испуганная Джесс никак не могла оторваться и поднять взгляд. Тогда он взял её за подбородок. Пальцы пахли незнакомо, но приятно. Осмелев, она посмотрела ему в глаза – добрые, а совсем не грозные. У констебля было чистое лицо и аккуратно подстриженные усы. Под гладко выбритым подбородком выглядывал краешек подшитого к стойке воротничка, острого и белого, как чаячье перо. Ароматы кожи, мыла и крахмала, стиранной ткани – пьянящий запах чистоты – одурманил девичью голову, Джесс до смерти захотелось укрыться этими запахами, как одеялом и носа наружу не высовывать.
"Вот будет хорошо, если этот человек заберёт меня к себе…" – подумала она и робко пролепетала:
– Они умерли, сэр…
Джесс отчаянно захотелось, чтобы эта ложь стала правдой, но она догадывалась, что просить об этом Бога нельзя.
– Ты пойдёшь со мной. И не вздумай сбежать!
Крепкая рука стиснула её ладошку, и Джесс послушно пошла за ним. Бежать она и не думала, а думала, как благодарна пресвятой деве Марии, что привела её к этому чистому и доброму человеку, но не успели они подойти к воротам, как сзади раздался грубый голос, от которого у Джесс подкосились колени:
– Что натворила эта негодная девчонка?
Она уткнулась лбом в рукав мундира и зашептала:
– Пожалуйста, не отдавайте меня ему, он делает мне больно.
Между рядами, расталкивая покупателей, к констеблю пробирался её отчим.
– Назовитесь, сэр! – сказал полицейский.
– Пат О`Бран я, со свинофермы Джэба, а это дочурка моя, Джессика. Потерялась, бедняжка. Бегаю вот по рынку, ищу её, ищу. Спасибо вам, сэр, что нашли.
Отчим схватил Джесс за плечо и потянул к себе.
– Девочка сказала, что её родители умерли, – возразил полицейский, не выпуская её руку.
– Вы же знаете этих детишек, сэр. Такие фантазёры!
– Кто-нибудь может подтвердить, что она ваша дочь?
–
Отчим зашарил глазами по толпе, выискивая знакомые лица.
– Эй, народ, кто знает эту девчонку? – крикнул он.
– Что, Пат, так глаза залил с утра, что дочь свою не узнаёшь? – отозвался кто-то из покупателей.
Констебль разжал пальцы, но Джесс вцепилась ему в рукав.
– Не отдавайте меня ему, умоляю вас!
– Дайте я с ней потолкую, сэр.
Отчим оттащил Джесс на пару шагов в сторону и сел перед ней на корточки. – Ну что ты, детка? – сказал он, обнажив в улыбке крепкие жёлтые зубы. – Не упрямься, пойдём домой.
Джесс замотала головой. Отчим с опаской глянул на полицейского и притянул её к себе. Не переставая улыбаться, он прошептал ей в ухо:
– Если ты, сучка, будешь упрямиться, я скормлю твою мать свиньям, а потом займусь тобой, будь уверена.
Полицейский, аккуратный и прямой, ждал, заложив руки за спину. От рубахи отчима несло свиной кровью, и Джесс затошнило. Отчим отстранился и весело ей подмигнул:
–Ну что, идём домой детка? Пора ужинать, – сказал он, и Джесс неуверенно кивнула.
Полицейский покачал головой:
– Нехорошо, юная леди! Запомните на будущее – полицейскому врать нельзя!
– Простите, сэр, – тихо сказала Джесс и покорно пошла за отчимом.
Дома мать сидела перед полупустой бутылкой самогона и пялилась невидящими глазами в стену. Отчим молча прошёл мимо, завёл Джесс в её каморку и, плотно закрыв дверь отстегнул подтяжки.
– А сейчас, мелкая дрянь, я преподам тебе урок! – хриплым шёпотом сказал он и замахнулся.
Мать за тонкой стенкой поморщилась и налила полную кружку. Пока муж бил её дочь, она отхлёбывала самогон – по глотку на каждый удар.
Утром, когда отчим ушёл на работу, мать вытащила Джесс за волосы из постели. Бормоча проклятия, заставила вымыться. Натянула на неё платье, которое купила когда-то на конфирмацию. С тех пор Джесс вытянулась, раздалась в груди и бёдрах. Мать с трудом застегнула на ней пуговицы и, оглядев со всех сторон, буркнула:
– Так даже лучше.
Тычками в спину она погнала Джесс по узким проулкам между ветхими домишками, через толчею рыбного рынка, по берегу мимо краснокирпичных пакгаузов, злобно огрызаясь на посвисты докеров. Джесс давно научилась покорности, и готова была идти куда угодно, лишь бы навсегда. Она старательно обходила лужи, чтобы не запачкать единственное красивое платье, но мать торопилась, дёргала её, толкала, и подол быстро покрылся грязными пятнами.
За последним пакгаузом мать втолкнула её в большой каменный дом, протащила через пустой и тёмный зал, пропахший табаком и прокисшим пивом, мимо стойки с латунными кранами, тускло блестящими в полумраке, мимо тёмной лестницы на второй этаж. Перед тяжёлой дверью в глубине остановилась, переводя дух, и неожиданно робко постучала. Хозяйка кабинета, грузная дама в корсете долго вертела Джесс и щупала сильными пальцами в кружевных перчатках. Она скептически хмыкала, сокрушённо качала головой над синяками и ссадинами на ягодицах и спине. Потом молча сунула матери несколько монет и вытолкала её за дверь.