Чёрная книга Мельника
Шрифт:
С этого дня Джесс поселилась на втором этаже, в комнатке над пабом госпожи МакГи, которую все девочки и посетители, констебль, и даже городской судья, звали просто "Мамочкой". Мамочка сразу выдала ей две пары хлопковых чулок, красные туфли на квадратном каблуке, пояс с подтяжками, вроде тех, которыми отчим учил Джесс уму-разуму, корсет с шнуровкой и красивую нежно-розовую шёлковую розу в волосы. Втыкать её Мамочка не стала, а снова сокрушённо покачала головой и устроила Джесс головомойку, потом накрутила локоны на деревянные палочки и поставила её на колени перед растопленной печью.
Джесс в толк не могла взять, куда её привели, кто такая эта Мамочка, с какой радости её разодели, как принцессу и почему до сих пор не выдали юбку. Она стояла на коленях, приспустив чулки, чтоб не запачкать, и терпеливо ждала. В печке трещали дрова, и от жара слезились глаза, но всё это сущие мелочи, ведь тут приятно пахло, и никто пока не сделал ей больно.
На этом чудеса не кончились. Мамочка отвела её в комнату – настоящую комнату с окном, рукомойником, кроватью, комодом, и даже трельяжем с низким пуфиком перед ним.
– Жить будешь тут, как королева, – хмыкнула Мамочка и вышла за дверь.
Воздух в комнате, был тяжёлым, будто два десятка докеров ночевали тут и только что ушли. Джесс решительно распахнула окно и сразу захлопнула: прямо под ним стояла помойка.
– Ну ничего, – сказала себе Джесс, – обойдёмся без проветривания.
Она нашла тряпку, смочила её в рукомойнике, вытерла пыль на мебели, зеркале и карнизе, потом приступила к полу. Швабры не было, мыла руками. В этой позе её и застала Мамочка с каким-то незнакомым мужчиной в брезентовой куртке.
– Хороша! – сказал мужчина, разглаживая усы.
– Новенькая, – гордо кивнула Мамочка.
Джесс стояла с грязной тряпкой в руке, смущённо прикрыв ладошкой то, что должна была скрывать от посторонних глаз юбка, которую ей так и не выдали.
– Милая, – ласково сказала Мамочка. – Этот господин – наш дорогой гость. Ты сделаешь всё, что он захочет.
Глаза дорогого гостя знакомо блестели, пальцы не находили места – теребили пуговицы, гладили усы. Джесс сразу поняла, чего хочет дорогой гость Мамочки и замотала головой.
Мамочка улыбнулась клиенту и попросила его подождать минуту снаружи. Когда дверь за ним закрылась, она подошла к Джесс вплотную и тихо сказала:
– Три фунта твоей грязной мамаше, шиллинг за чулки, четыре шиллинга – пояс, полфунта – корсет, пятнадцать шиллингов туфли, шесть пенсов за мытьё и укладку, – еле слышно прошептала она на ухо. – Я потратила на тебя четыре фунта, десять шиллингов и шесть пенсов, и ты мне их отработаешь или с гостями вроде этого, или с толпой пьяных матросов внизу, которые попользуют тебя вскладчину. Что выберешь?
Первый клиент новой Мамочкиной девицы остался доволен.
На следующий день в паб пришла мать. Левая половина лица её раздулась, побагровела, глаз заплыл. Правую руку, поджатую и скрюченную, как курячья лапка, она бережно прижимала к обвислой груди. Джесс бросилась к ней, но мама шарахнулась, как от прокажённой.
– Не трогай меня, грязная шлюха! – взвизгнула она и проковыляла к двери Мамочки. Через минуту дверь распахнулась, и хозяйка вытолкнула её из кабинета. Мать упала на колени.
– Умоляю вас, госпожа МакГи, не губите, – причитала она, вцепившись в юбку Мамочки. – Ошиблась я, с кем не бывает. Отпустите мою девочку, ангелочка моего невинного.
– Деньги где? – спросила Мамочка, брезгливо выдёргивая подол из цепких пальцев.
– Муж мой забрал деньги, но я верну. Господом Богом клянусь! Хотите я отработаю? Я крепкая – полы могу мыть, посуду. Только отпустите мою дочурку! Муж меня убьёт, если вернусь без неё.
Терпение Мамочки лопнуло, она вложила два пальца в рот и свистнула. Тут же прибежал вышибала Нил, здоровенный краснорожий ирландец, и за шкирку потащил мать Джесс к выходу. Прижимая скрюченную руку к груди, она голосила:
"Отпустите мою девочку, Господом Богом прошу!"
Вышибала выкинул её на улицу и вернулся в паб, вытирая ладони о штаны.
– Смотри, чтоб я эту дрянь в моём пабе больше не видела! – грозно приказала Мамочка и, хлопнув дверью, скрылась в кабинете.
Джесс шагнула к выходу, но тяжёлая рука легла ей на плечо.
– Она продала тебя, крошка, – сказал Нил. – Забудь о ней.
В его глазах было сочувствие, незнакомое Джесс, и блеск, очень знакомый. Она выскользнула из-под его руки и убежала в свою комнату.
Время шло, она привыкла. Хуже жизнь не стала: раньше был отчим – пьяный, грубый, жестокий, иногда его дружки, ничуть не лучше, а сейчас – другие, случалось, чистые и трезвые. Некоторые были к ней добры. А ещё они платили деньги. Каждое утро Мамочка выдавала несколько шиллингов, и Джесс, которая никогда ранее денег в руках не держала, чувствовала себя настоящей богачкой.
Отчим не забыл про неё. Он пришёл в один из дней, пытался прорваться к ней бесплатно, кричал, что её отец, что соскучился по своей крошке. Сама Джесс в это время стояла в тени, у лестничных перил и молилась, чтобы его не пропустили. В этот раз не вышло, но вскоре он появился снова и заплатил Мамочке. Когда в её комнате отчим, злорадно ухмыляясь, стянул подтяжки, Джесс закричала.
На самом деле ей совсем не было страшно, ни чуточки. Она даже улыбнулась перед тем, как открыть рот, увидела своё отражение в зеркале за сутулой спиной отчима, дерзкое и храброе, будто чужое – Джесс оно понравилось. Отчим смутился – совсем не к такому он привык. Запнулся, не видя страха, почуял, как удовольствие ускользает, и ничего сделать с этим он не может. Помочи беспомощно висели в его руке, как поникший букет отвергнутого любовника.
Улыбаясь, Джесс открыла рот и закричала, в крике не было ни капли страха – это был не крик о помощи, а сигнал, пароходный гудок, трель полицейского свистка. Она кричала, нагло и весело глядя в злые глаза отчима, видела, как злость сменяет испуг, и наслаждалась этой переменой. Как только дверь распахнулась, и в комнату ворвался Нил, Джесс сразу умолкла. Как ни в чём не бывало, уселась перед зеркалом, изящно подняла ногу, поправляя чулок.