Черная Королева тамплиеров
Шрифт:
— Не хуже, чем тебе. Но я думаю, что пора вмешаться.
— Почему ты заинтересован в сохранении жизни этой девушки и ее матери? — продолжал допрашивать своего собеседника Амальфи.
— Девушка оказала нам неоценимую услугу, — спокойно продолжал настаивать на своем Аль-Зард, — кроме того, мне кажется, что ты все это время не сидел сложа руки.
— С чего ты решил? — продолжал тем же ровным тоном интересоваться Амальфи.
— Скажем, что у меня создалось такое впечатление. Мне показалось?
Амальфи
— Тем более ты вовсе не обязан прямо вмешиваться…
— Я знаю, о чем ты подумал, — спокойно прервал Зарда его собеседник.
— Я всегда думал, что испытывает человек, читающий мысли?
— Ко всему привыкаешь, — философски пожал плечами Амальфи.
— Понимаю, — покачал головой Зард, — но все-таки ты принял решение?
— Принял, — подтвердил Амальфи.
— Спасибо, я не забуду.
— Не забудешь, — подтвердил Амальфи, проводил взглядом одному ему видную точку и вновь обернулся к своему собеседнику, — ты неисправим, Зард.
— Ты всегда считал меня идеалистом и думал, что я слишком часто вмешиваюсь.
— Это правда, тебе всегда казалось, что человечество взрослеет. Я же вижу те же самые глупости и ошибки, что и тысячу, и три тысячи лет назад.
— Я уверен, что оно все-таки учится на этих самых ошибках.
— Скорее всего мы оба видим один и тот же стакан, наполненный водой, — вздохнул Амальфи, — только для тебя он наполовину полный, а для меня наполовину пустой. Это, наверное, то, что принято называть надеждой.
— Той самой, которой хорошо нам известная дама прищемила крылышки?
— Той самой… — Улыбка Амальфи на этот раз была грустной, и он продолжил: — Самое интересное, чтобы оказать тебе услугу, мне даже не придется по-настоящему вмешиваться.
— Как всегда чужими руками?
— Ты знаешь правила.
— За последнее время слишком часто они приводят на грань краха, и каждый раз все висит на волоске.
— Так тебе кажется, — возразил Амальфи.
— Я имею право на собственную оценку.
— Имеешь, но так было установлено великой клятвой, и не нам ее менять.
Они замолчали, мысленно возвращаясь к моменту, с которого все началось…
Комиссар Бернье встретил Касю на пороге предоставленного в его распоряжение кабинета.
— А, мадемуазель Кузнецова, наслаждаетесь третьей жизнью! — произнес он почти весело.
— Почему третьей? — не поняла Кася.
— Так, игра слов, — одними уголками рта улыбнулся комиссар. — Судя по рассказу моего итальянского коллеги, вы уже один раз еле избежали экспресс-отправки на тот свет. Так что до вчерашнего случая это была ваша вторая жизнь, как у кошки. А после вчерашнего началась уже третья. Хотя будьте осторожны, даже у кошки их, жизней, всего девять.
— Немного странная теория для такого рационального человека, как вы, комиссар, —
— Четвертая! — поднял брови комиссар. — А ваш, мадемуазель, опыт по поиску неприятностей и наживанию себе врагов оказывается богаче, нежели я думал!
Касю, конечно, такое снисходительное отношение к собственной особе задевало. Но надуться на Бернье? Такую роскошь позволить себе она не могла. Поэтому перевела разговор на тему, которая привела ее сюда.
— Мне никак не дают покоя несколько вопросов, — осторожно начала она.
— Каких?
— Одна ли действовала Манон и сама ли она написала свое предсмертное письмо?
— Я прав, никак не успокоитесь! — с некоторой усталостью ответил Бернье.
— А почему я должна успокоиться? — вопросом на вопрос ответила Кася.
— Дело завершено, виновный, вернее, виновная найдена. Теперь всем надо отдохнуть.
— А я не уверена, что виновный найден.
— По-вашему, Манон действовала не одна? — В голосе комиссара чувствовалась явная усталость.
— По-моему, нет, — убежденно ответила его собеседница.
— Хорошо, выкладывайте ваши размышления, — согласился комиссар.
— К сожалению, у меня все это пока на уровне смутных ощущений, — призналась Кася.
— Ощущений! — Голос комиссара завибрировал, казалось, еще немного, и он взорвется. Но то ли выучка, то ли усталость взяла свое, но возмущаться Бернье не стал, только сказал, махнув рукой: — Слушайте, мадемуазель Кузнецова, у меня и без ваших видений забот хватает. Если что-то более конкретное вам явится, придете. Я задержусь еще на пару дней, в любом случае мы еще не все закончили. Так пойдет?
Кася хотела было язвительно ответить, что расследование убийств входит в его обязанности, а вовсе не в ее, но благоразумно промолчала.
— Пойдет, — кивнула она, — только ответьте мне на один вопрос: что вам известно о семье Манон? И связывались ли вы с кем-нибудь из ее родственников после ее смерти?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Манон всегда мучил какой-то проступок, который она совершила давно и который изменил всю ее жизнь.
— Еще одно убийство? — деловым тоном справился комиссар.
— Необязательно, — протянула она, — но может быть, кто-то из ее родственников или просто близких знает об этом?
— Манон Дюранд разорвала все связи со своей семьей.
— Я знаю, да и она никогда не скрывала, что даже свое имущество завещала ассоциации Бернара Мишеле. Но неужели никто из ее прошлого не появился, узнав о ее гибели?
— Один человек — школьная подруга Манон, Колетта Лафон.
— Вы с ней уже говорили?
— Нет, она ожидает в приемной.
— Хорошо, тогда можно я зайду после вашего разговора с ней?