Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
Старший из медведей, вполне достойный быть старейшиной, произнёс, обращаясь к Тейко, несколько коротких фраз.
– Что он говорит? – спросил вождь, раздосадованный, что его отвлекают в такую минуту.
– Просятся в бой, – объяснил Мугон, хорошо владевший языком медведей. – Говорят, что не могут сидеть вместе с женщинами за городьбой, когда мужчины будут воевать с мэнками. Просят дать им оружие и позволить сражаться.
– Что ж прежде-то не сражались?.. – покривился вождь. – Теперь-то, за нашими щитами, да за нашими колдунами просто храбрыми быть… Да ладно, не сладкий кусок заедают, выдай им копья и что там ещё нужно. Да
В две минуты добровольцы были вооружены. Лишка, глядя на торопливые сборы, припомнила, как час назад Яйян – лишак, раненный ею в прошлом сражении, тоже рвался в бой, хотя у самого ещё перебитая рука не действует. Чудной парень этот Яйян, уставится на неё, словно что небывалое углядел, а чего глядит – непонятно… Лишка тряхнула головой, отгоняя несвоевременные мысли, и взялась за щит, до поры прислонённый к стене дома.
Лик Дзара приближался к зениту, ароматные запахи из селения мешались с дымами вражеского стана, и ничто не напоминало о войне, когда смазанные бараньим салом пряслины сдвинулись все разом, толпа вооружённых людей молча хлынула из прохода и бросилась к стану пришельцев, на ходу разбиваясь на пары и растягиваясь широким фронтом. И лишь когда оттуда донеслись всполошные крики, в ответ грянул боевой клич детей Лара:
– Бей!..
После встречи с диатритами Уника принялась понукать небольшой отряд, словно на пожар спешила.
– Ты иди как умеешь, – увещевал мать Таши, – а уж я от тебя не отстану. Мне на испытаниях постолы только случайно не достались, ногу подвернул, а уж ходить-то я могу пошибче всякого.
– Ты смотри, сейчас ногу не подверни, – сердито отмахивалась йога. – Мне тебя не стащить будет. Вот отдам тогда Турану, он тебя убаюкает дорогой.
– А что, – соглашался Таши, – я бы на нём покатался, как диатрит на диатриме.
– Ты пошути, как раз снова на карликов напоремся.
– Не, их всего три было, – отмахивался Таши. – Мэнков бы не встретить…
– А вот об этом – молчок! – сразу посерьёзнела йога. – Какая у них волшба – не знаю, может, они услышат, если их вот так помянуть. Так что пошевеливайся да по сторонам поглядывай. Нож у тебя где прибран?
– Вот, на поясе висит.
– Правильно. Далеко не убирай, а то, случись что, – достать не успеешь.
– Так у меня топор под рукой.
– Топор топором, а нож сам по себе. В нём в нужную минуту сила предков просыпается. Слышал небось рассказы, как Бойша с одного удара диатриме голову снёс?
– Так то когда было? – усомнился Таши. – Тогда нефрит целым был, а теперь он на две части расколот, и даже на три, если твою проколку считать. Ты говоришь, сила во всех трёх кусках, значит, и в кистене тоже, а кто эту силу видал? Вождей со времён Бойши сменилось двое, но никто из них с одного удара диатриме голову не сносил.
– Значит, случая не было, крайнего. Да и не у всякого в руках нефрит силу покажет. Прежний вождь, Стакн, большим мастером был, душу камня понимал как никто, так он говорил, что священный нефрит – это просто камень, пока его в руку не взять. А уж тогда он сам определит, достойная ли рука за него взялась.
Таши, ни на миг не замедляя шага, вытащил святыню из кожаных ноженок, где прежде висел его собственный, кремнёвый нож, теперь спрятанный в суму, подержал в руке, затем пихнул обратно.
– Нож как нож, – сказал он. – Удобный. Как раз по руке. Ну и красивый, конечно.
– Омутинника им зарезал? – напомнила мать.
– Так то омутинник, нежить подводная. Ему и положено таких вещей бояться.
– Ладно, – сказала мать. – Давай пошевеливайся. Нам до дому ещё шагать и шагать, а хотелось бы завтра к вечеру поспеть. Тревожно что-то у меня на душе.
– Сама же разговоры затеяла, – обиделся Таши, – только дыхание сбиваешь зря. Мне-то что, я и с разговорами могу, а ты уже вся запыхалась.
– Ничего, я и запыхавшись поспешаю, – отозвалась йога. – А ты знай, что за вещь у тебя в руках. Думаю, что раз с омутинником ты справился, то и в остальном нож тебе по руке придётся.
– Нож вождю надо отдать, – угрюмо заметил Таши.
– Надо. Как придём в селение, так и отдашь. А покуда он у тебя в руках, так ты к нему приглядывайся, пригодится…
– Некогда приглядываться, бежим как оглашенные, – проворчал Таши, окидывая цепким взглядом плёс, открывшийся за поворотом реки. – Сейчас приглядываться надо, чтобы не вылезти ненароком на незваных гостей, а не беседовать, словно в родном доме.
– Нет тут никого, – отозвалась Уника. – Видишь, выпь невспугнутая? Значит, людей поблизости нет.
Выпь, покинувшая камыши и красовавшаяся на самом виду, на отмели, взмахнула крыльями и тяжело потянула к пологим островам посреди реки.
– Нас испугалась, – успокоил Таши.
На ночёвку устроились уже в знакомых местах, откуда до дому оставался день хорошего ходу. Костра Уника разжигать не позволила. И без того ночи тёплые, и без огня не озябнешь, а приметить костерок можно издали.
Туран, носившийся где-то целый день с Роником на руках, теперь сидел, поджав косматые колени к бороде и сосредоточенно ворчал что-то умиротворённое. Уника велела Таши укладываться спать, а сама взялась раскидывать обереги.
Таши пожал плечами, но перечить не стал. Улёгся на землю, укрылся кожаном с головой, чтобы комарьё не донимало, и закрыл глаза. Уже засыпая, подумал, что как раз сейчас можно было бы и поболтать всласть, а на мать молчанка напала. Хотя ей колдовать надо, и, значит, разговоров быть не должно. Вообще-то настоящее женское колдовство должно твориться, только если мужчин поблизости нет, но Таши давно привык к материнским тайнам и честно не прислушивался, когда мать принималась ворожить. Разберётся мать со своими делами, тогда и настанет Ташина очередь караулить, прислушиваясь к ночной тишине.
Поспать удалось совсем немного, часа, может быть, полтора. Уника разбудила его, когда ещё и полуночи не было.
– В селении неладно, – коротко сказала она. – Придётся нам ночь без отдыха идти. Да и там как бы опять не пришлось запретными делами заниматься. Туран, поднимайся! И чтоб от меня – ни на шаг!
Всей неожиданности хватило детям зубра на то, чтобы без толкотни пройти сквозь неширокие ворота и выстроиться боевым порядком. Не пропали зря давние уроки войны против диатритов, когда только совместными действиями многих людей удавалось вырвать победу. И сейчас встали на поле не хуже мэнков. в первом ряду копейщики со щитами, а лучники позади, прикрытые от вражеских стрел. А вот до кустов и зарослей, где устроен вражеский стан, добежать не успели, навстречу в полном порядке выдвинулись ряды мэнков. Видать, хотя и варили оборотни похлёбку, а на ворота поглядывали и к нападению были готовы.