Черная линия
Шрифт:
Она стояла, положив руки на бедра, расставив ноги, похожая на девушку Джеймса Бонда семидесятых годов. Казалось, она сопротивляется белому ореолу, окутывавшему ее, скрывающему очертания ее тела.
— Теперь сделай шаг вперед. Повернись в три четверти. Вот так. Улыбнись. Понахальнее…
На светлых губах появилось требуемое выражение. Эта улыбка выдавала нечто прямое, острое, глубинное, какой-то забытый, унаследованный от предков настрой. Подобно зондам, погружающимся в недра Земли и находящим там карманы, наполненные еще трепещущими, первобытными жидкостями.
— Супер. Теперь повернись лицом. Чуть-чуть нагнись.
Хадижа
Прозвучал громкий щелчок аппарата, после него — свист вспышки, лотом треск перематываемой пленки. Щелчок. Свист. Треск… Трехчастный ритм. И в то же время — похоронный звон. Образ Венсана снова терзал его память. Он повернулся спиной к свету: на сей раз он чувствовал, что вот-вот взорвется. Или он расплачется, или его вывернет наизнанку. Или и то и другое.
— Хорошо. На сегодня хватит!
Марк стоял прислонившись к стене, все так же согнувшись пополам, когда вдруг ощутил сильный аромат, в котором мешались запахи сухих красок и сладких масел. Он повернулся: к нему приближалась Хадиджа. В комбинезоне из мерцающей сетки, одновременно нереальная и слишком настоящая.
— В списке возможных посетителей ты значился последним.
Она не выглядела удивленной, Марина предупредила ее.
— Что-то срочное? — продолжала она, упираясь руками в бедра.
— Я думал пригласить тебя на выходные.
— Это смело.
Он попытался улыбнуться, но смог только страдальчески сморщиться. Он видел, как вокруг плеч Хадиджи мелькают какие-то черные тени.
— Я… я просто хотел показать тебе одно место, которое очень люблю. Недалеко от Парижа.
— Когда?
— Сейчас.
— Час от часу не легче! Великий писатель похищает молодых девушек.
Насмешливая ирония перерастала в сарказм. Марк решил пойти по другому пути — по пути оскорбленной гордости.
— Слушай, — сказал он быстро, — я действую под влиянием импульса. Мне и так нелегко. Если не хочешь, пусть все остается как есть. Никаких проблем.
Она покачала головой. Черные локоны струились вокруг ее лица.
— Подожди меня. Я возьму вещи.
80
Марк прекрасно помнил это место.
Гостиничный комплекс в усадьбе недалеко от Орлеана, состоящий из замка и подсобных помещений, посреди парка площадью в несколько десятков гектаров. В бытность свою папарацци он часто рыскал возле этого отеля. Тайное убежище для избранных, куда известные люди приезжали предаваться внебрачным радостям, подальше от нескромных глаз. В то время ему бывало достаточно подмазать нескольких парней из обслуги, и он получал регулярную информацию о приезде «звездных» парочек.
Ему повезло, что у Хадиджи была машина, — он пригласил ее за город, будучи «безлошадным». Молодая женщина с явным удовольствием управляла своим «рено-твинго» с учебным знаком на заднем стекле. Она объяснила, что совсем недавно получила права: это была ее первая далекая поездка!
В пути Марк пытался поддерживать разговор, но страх, смущение, страдание настолько перепутались в его сознании, что ему не всегда удавалось закончить фразу. Он наладил правое боковое зеркало так, чтобы самому следить за дорогой сзади.
На случай, если кто-то будет их преследовать. Хадиджа настолько сосредоточилась на управлении, что не заметила этого.
Они съехали с автострады на шоссе местного значения. Несмотря на спускавшуюся ночь, Марку не составило ни малейшего труда найти дорогу. Наконец, после очередного поворота, он увидел впереди стену владения, посеребренную лишайниками, полузакрытую деревьями, а потом через листву показались и две башни замка.
«Твинго» въехал в ворота и оказался во дворе, посыпанном гравием. Увидев фасад, увитый плющом, Хадиджа восхищенно присвистнула. Несмотря на свое состояние, Марк чувствовал очарование молодой женщины: каждое произнесенное ею слово, каждый ее жест свидетельствовали о естественности, об удивительной свежести, что совершенно не вязалось с созданным ею образом царицы Магриба. Чем больше он узнавал ее, тем дальше отступало ощущение, что он имеет дело с неприкосновенной святыней. Перед ним была прежде всего молодая женщина, жизнерадостная, образованная, не лезущая за словом в карман и носящая свою красоту словно легкий плащ, который она забыла скинуть.
Когда Хадиджа, подбадривая себя ругательствами, припарковала машину (этот процесс сопровождался скрипом тормозов, а мотор несколько раз заглох), они вышли из машины и осмотрели подсвеченное строение. Основное здание представляло собой большой серый замок в форме подковы, а в бывших конюшнях, слева от него, размещались конференц-залы и ресторан. Вдоль всего жилого корпуса, по второму этажу, шли окна номеров. Напротив, в парке, укромными островками стояли бывшие хозяйственные постройки, в которых теперь располагались отдельные апартаменты. Марк немного расслабился: здесь, окруженный стенами замка и столетними дубами, он впервые за весь день почувствовал себя в безопасности.
Внутри здания, в холле, впечатление солидного сельского благополучия усиливалось. Стены, выложенные крупным камнем, толстый ковер на навощенном деревянном полу, выпуклые железные решетки. Теперь Марк опасался только одного — чтобы портье или служащий на этаже не узнал его и не начал пересказывать сплетни, которые некогда интересовали «охотника за скальпами». Но нет: персонал сменился, и их воспринимали как обычную пару, решившую позволить себе провести выходные при свечах.
Марк выбрал два смежных номера, с дверью между комнатами. Он договаривался, стоя подальше от Хадиджи, чтобы не выглядеть бедным соблазнителем, плетущим свои сети. Какой-то крохотный участок его сознания, еще свободный от страха, протестовал против этой ситуации: Марк понимал, что выглядит как воскресный бабник, расставляющий ловушку секретарше.
Осмотр комнат только усугубил это ощущение. Кровать с балдахином, бархатное стеганое покрывало, мини-бар, уставленный бутылками с шампанским: арсенал охотника. Марк не осмеливался взглянуть на Хадиджу. Он сгорал от стыда.
Как только служащий вышел и Хадиджа устроилась в своем номере, Марк обшарил свой от пола до потолка. Это было смешно: не мог же Реверди спрятаться в шкафу. Но он подсознательно готовился к худшему. Он посмотрел в окно направо, на стоянку. Ничего особенного. Ни одной новой машины, ни одного посетителя, никаких быстро пробегающих теней.