Черная метка в паспорте
Шрифт:
– Правильно мыслишь, Павел, измотать его надо, чтобы ошибку допустил. Как только отпустишь, прыгай в машину и на наружку. Веди его от СИЗО, не упусти, когда он кинется следы заметать. На захват не бросайся ни в коем случае, дождись меня. Если женщины еще живы, то нам подмога понадобится, чтобы без жертв их освободить. Афанасьев с военной выучкой, поэтому нужна будет группа захвата. Я со своим начальством согласую, помогут подержать парней с оружием пару часов на готовности номер один, надеюсь, что это понадобится. Освободим женщин, а с их показаниями Афанасьеву никуда уже не деться.
Твердая ладонь вдруг перехватила пальцы Гурова и горячо сжала:
– Спасибо, Лев Иванович. Вы – настоящий опер, вы меня как к жизни обратно вернули. Из болота вытащили. Даже если ничего не выгорит, я теперь знаю, что не только бережнюки одни кругом.
Опер тряхнул руку и посоветовал:
– Нормально, работа такая. Ты вот что, лучше помоги разобраться аккуратно с проблемой. – Лев рассказал о состоянии матери Людмилы Рыковой, о заброшенном одиноком ребенке без присмотра и был обрадован обещанием Павла завтра найти родственников, которые могли бы приютить девочку.
С облегчением оперуполномоченный дружески хлопнул по плечу коллегу:
– Сейчас дуй домой, отоспись как следует. Следующие сутки на ногах будут. Но ты мужик крепкий, выстоишь.
– Ладно, пошел. Вам тоже спокойной ночи.
Лев проводил взглядом раскачивающуюся походку, пока не хлопнула дверка машины. Потом набрал номер Орлова, все-таки лучше генералу знать о рисковых планах своего подчиненного. Ему не хотелось возвращаться в палату, после жарких пробежек по городскому зною было так приятно почувствовать прохладу, которая расползалась по земле, постепенно поднималась вверх. Вместе с затихающей жарой успокоились и мысли Льва, он снова и снова, как под микроскопом, рассматривал фигуру Афанасьева, пытаясь понять логику его действий:
«Высокомерный, уверенный в себе, женщин равными себе не считает. Он относится к ним, как к инструменту. Одно слабое место – у него, очевидно, есть ребенок и он его любит, готов ради него на решительные действия. Надо разыскать данные по Афанасьеву, его семье, проверить все его браки. Кстати, почему это до сих пор не сделано? Ведь если он был столько раз женат, то одна из женщин могла забеременеть и родить от него ребенка. А это, видимо, много значит для «вечного жениха». Второй момент – Афанасьев зациклен на своей внешности. Он рассматривает себя в зеркало, любуется, ухаживает, а такие нарциссы плохо переваривают физическое насилие. Сопротивление жертвы, царапины, синяки, потеки крови – это не для него, испачкают белоснежную рубашку или начищенные туфли. Он кинется, только если его вывести из себя, сильно разозлить. Но чем его могли спровоцировать несчастные женщины? Ответ лежит на поверхности – деньги. Они могли, объединившись вместе, все-таки добиться правосудия и вернуть свои деньги, имущество, бизнесы. Поэтому он начал их таким образом запугивать, убирал по одной, четко просчитывая свои цели. Сначала – самые простые варианты, когда ни полиция, ни родственники не отреагируют на пропажу. А потом перешел к главному организатору объединения его бывших жен – Людмиле Рыковой. Сейчас, лишенные лидера, напуганные близкой опасностью, заявительницы начнут отказываться от своих претензий. И дело, в мировой инстанции или уголовной, но будет закрыто. Как говорят адвокаты, развалено.
Лев вспомнил, с какой надеждой на него смотрела Настя Рыкова, протягивая любимую игрушку в качестве оплаты. Он пробормотал себе под нос: «Не уйдешь, гад. За все ответишь». Опер потянулся на лавке. Как ни приятно сидеть вот так, под темным куполом с сияющими звездами, но его ждет завтра долгий день – пора возвращаться в его временное пристанище, больничную палату.
На свою скрипучую койку Гуров пробрался без труда, даже медсестра, которая дремала на посту рядом с раскрытыми журналами, не проснулась от его тихих шагов.
В темноте палаты Лев еще долго не мог уснуть, обдумывая каждую деталь, слова, которые завтра он скажет Афанасьеву.
Глава 4
Утро в больнице началось рано с громыхания каталок в коридоре, шарканья десятков ног и протяжного крика медсестры:
– Третья палата, на уколы проходим!
Молодой врач осмотрел Гурова и удивленно отметил:
– Крепкий организм, вам повезло, так быстро восстанавливаетесь. Другой бы после такого приключения заработал воспаление почек или легких, а вы уже на вторые сутки на ногах и так активно идете на поправку.
– Это все ваш волшебный спрей, – подмигнул опер парню, и тот расцвел от похвалы.
По лестнице к черному входу Лев спускался, натягивая куртку и одновременно набирая номер Сладкевича. Надо торопиться, поездки по городу сжирают много времени. Как же сложно работать без машины!
В трубке зазвучал бодрый голос:
– Доброе утро! Я уже вызвал Афанасьева, с парнями из СИЗО договорился. Все по плану?
Гуров откликнулся:
– Да, вечером все в силе. Можешь разузнать адрес, где сейчас находится сын Хваловой? Где расположен приют?
Павел не смог скрыть удивления:
– Для чего с ним общаться? Я его уже опросил. Мальчик делал уроки в своей комнате, ничего не слышал. Даже не мог ответить, во сколько мать вышла из дома.
– Мне нужны подробности того вечера. С кем разговаривала, как себя вела, во что была одета. Такие детали впечатляют, Афанасьев не должен почувствовать ложь.
Коллега хмыкнул на том конце провода:
– Как знаете, товарищ полковник, охота вам возиться. Мне кажется, и без того гениальная идея, Афанасьев будет в шоке. Мальчик находится во временном приюте, записывайте адрес. Или лучше давайте я вас туда отвезу, до обеда еще время есть. Район отдаленный, на другом берегу расположен, весь день убьете на плевое дело. Скоро буду.
Лев не успел ответить, как напарник бросил трубку, что удивило опера. Обычно у рядового сотрудника дел невпроворот и график работы без всяких перерывов на обед или отдых. Особенно когда наседает начальство, требуя раскрыть дело. Каждая минута на счету, чтобы провернуть весь список из огромного количества намеченных розыскных мероприятий. А тут вдруг оперативник готов потерять пару часов, чтобы просто отвезти его к свидетелю, от которого никакого толка нет. Может быть, майор Сладкевич потерял уже интерес к своей работе и просто теперь имитирует бурную розыскную деятельность. Ведь в бумажном отчете польза от поездок и разговоров не заметна, да и начальству часто все равно, как будет раскрыто дело – тщательными оперативными действиями или ворохом исписанной бумаги. Найти ответ Гуров не успел, с ревом старенькая иномарка ворвалась на больничный двор, распугав голубей. Лев Иванович нырнул на пассажирское сиденье рядом с водителем:
– Ого, ты – шумахер, отсюда до отдела километров десять расстояния. Ты что, сотню километров выжимал из своей старушки?
Сладкевич сосредоточенно крутил руль, выбирая дорогу в густом потоке транспорта. Небрежно ответил:
– Да еще не добрался до отдела, рядом тут как раз проезжал. Вы уже в городе начали осваиваться – быстро!
Гуров пожал плечами:
– На своих двоих это быстрее происходит, да тут и не запутаешься, районов немного.
Сладкевич усмехнулся:
– Точно, забыл, что вы из столицы. У вас там таких, как Ростов, поди сто районов.