Черная метка
Шрифт:
Наверняка существует внешняя система, отслеживающая все перемещения метки. Загонщики получают сигнал, по которому находят жертву. Возможно, источником сигнала становится также тело жертвы. Не известны ни длительность сеансов, ни их периодичность, ни диапазон. Определение этих параметров заняло бы слишком много времени, которого у дичи нет. Пытаться экранировать себя бессмысленно – это значит уподобляться страусу, прячущему голову в песок.
Слишком много неопределенностей... Что остается? Убегать, менять место, нигде не задерживаться надолго, прятаться от загонщиков, если удастся – убивать их, всякий раз зарабатывая этим небольшую отсрочку
Это звучало так просто, однако Ник не был уверен, что у него получится. Для начала он попытался сбить облавных со следа. Смешался с толпой в метро и поехал на другой край города. Поднявшись на поверхность, он зашел в магазин, торгующий бытовой техникой, покрутился возле витрины с телевизорами и посмотрел вечерние новости.
Красивая девушка рассказала ему и еще нескольким миллионам зрителей, что Охота перешла в финальную стадию. Отныне сообщения будут поступать в режиме нон-стоп. По каналу «Неусыпное око» показали его квартиру. Какой-то болван, комментируя крупный план с разбитой аппаратурой, намекнул, что хозяин «не в себе». Ник криво ухмыльнулся. Еще как не в себе!
В репортажах он был представлен «гражданином X» – наиболее вероятной жертвой. Объявлены ставки на тотализаторах Охоты. Судя по всему, в долгую жизнь гражданина X почти никто не верил. Большинство обозревателей сходилось на том, что все будет кончено еще до завтрашнего вечера. У дичи шансов дожить до послезавтра – около одного процента.
Что ж, он постарается втиснуться в этот жалкий процент, который отчего-то представился ему узкой норой – единственной из сотни выводящей к воздуху и свету. Он сделает все от него зависящее, чтобы свиньи проиграли свои деньги. Он хотел бы увидеть растерянной и лепечущую с экранов стерву. Только бы достать настоящее оружие – и тогда он объявит им всем: «Сюрпри-и-и-з!»
Ник вышел из магазина, не дожидаясь, пока устремившийся к нему продавец затянет свою назойливую песенку. Это была избыточная мера предосторожности. Его фотографию не показали – с некоторых пор подобные приемы были запрещены правилами Охоты. Выяснилось, что распространение портретов жертвы чересчур облегчает загонщикам их задачу. Охотниками становились все. Граждане с таким упоением стучали друг на друга, что дичь отлавливали за несколько часов.
А вот охота за «темными лошадками» иногда продолжалась месяцами. Соответственно росли и доходы тех, кто стоял за всем этим. И не только. Например, телевизионщики гребли бабки лопатами. Но существовало еще и огромное количество полуподпольных тотализаторов, на которые власти смотрели сквозь пальцы. Стадо было сытым, здоровым и, в основе своей, довольным, вовремя получая свои порции стресса, дозы счастья и инъекции страха. А как еще бороться со скукой?..
Перед Ником стоял новый выбор – держаться людных мест или пробираться на окраину, а затем пуститься в бега по сельской местности. Подарить ублюдкам незабываемые впечатления. Сафари с кроссом по пересеченке...
Оба варианта не сулили ничего хорошего. После полуночи жизнь вяло течет в ночных клубах, но это просто позолоченные мышеловки. Соваться туда крайне глупо – все равно что пришпилить себя булавкой к стене. В лучшем случае он успеет трахнуть дорогую проститутку и сорвать куш на рулетке. Затем пираты выпотрошат его прямо на бильярдном столе. Пару лет назад он видел по телевизору нечто подобное. Тогда жертвой оказался жирный тупой торгаш, решивший напоследок «повеселиться»...
Нет, оставаться в центре нельзя.
Да и был ли у него выбор? Беги, куда глаза глядят, и слушай подсказки пробуждающихся инстинктов – вот и весь выбор. Остальное – интеллигентская блажь, пережиток благополучных времен, когда он еще испытывал потребность в самоутверждении.
И он пошел, куда глядели глаза.
Осколки раздробленной реальности... Кусочки стекла в калейдоскопе... Витраж уже никогда не сложится снова...
Сумасшедшая баба, радостно орущая ему вслед: «Метка! Метка! Метка! Метка!..» Ему хочется свернуть ее дряблую шейку, руки чешутся, однако нельзя привлекать к себе внимания. Впрочем, внимание на него уже обратили. Головы прохожих поворачиваются в его сторону, словно башни танков. Вместо смотровых щелей – глаза...
Ник торопится убраться с той улицы, спрятаться, остаться в одиночестве, лихорадочно соображая при этом: «Откуда она знает?!» Одно из сверхъестественных свойств, данных безумцам в обмен на утраченный рассудок? Возможно, граница гораздо ближе, чем кажется «нормальным»...
Тихий закоулок. Затем грунтовая дорога. Холм без всяких построек... Ник взбирается на вершину и останавливается. Двинуться дальше – все равно что прыгнуть с вышки.
Вдруг открывается небо над пустырем. Облака плывут в несколько ярусов, будто белые яхты в бездонной голубизне, подгоняемые холодным ветром из пасти грядущей зимы... Чувство красоты и утраты настолько пронзительно, что Ник понимает: он видит все это в последний раз. Перед смертью не надышишься. Бессмысленно впитывать ускользающий свет; явно не тот случай, когда накопленное можно забрать с собой...
Сентиментальный слизняк, которого вот-вот раздавит сапог... Но он упорно ползет, ползет дальше...
Дети, играющие между уродливыми заборами. Этим пока ничего не грозит, и «близкие контакты» не омрачены взаимной подозрительностью. Черная метка и Охота являются для них частью интересной взрослой игры. Иногда они тоже играют в пиратов... Малыши возятся друг с другом – немного неуклюжие и забавные, как щенки...
Ник не понимает, куда девается собственное прошлое человека. В какой-то черный день из него вынули ребенка, словно он был матрешкой. Но этим дело не кончилось. Потом из него вынули подростка, юношу, студента, невинность, эфемерную любовь, молодость. И так далее... Десяток Ников разного возраста запечатлены на фотокарточках. Мертвые изображения. Но сами оригиналы преданы теперь забвению, будто их никогда и не существовало. «Где настоящий я? – думает он. – Можно ли собрать себя снова, хотя бы на мгновение ощутить прежние целостность и полноту? Не говоря уже о том, чтобы опять почувствовать себя живым...»
Дети кричат. Начинается драка. Не поделили, кому быть пиратом, а кому – дичью... Ник устремляется прочь, чтобы не видеть этого. Репетиция будущего. Малолетние актеры уже разучивают роли. И этот театр нельзя сжечь...
Метка изменила все. Отравила существование и в то же время сделала его потрясающе острым и вкусным. Райский сад, оказывается, находится совсем рядом. Запретный плод близок как никогда. Чего не отдашь теперь, лишь бы отведать кусочек? А то ведь гложет ужасное чувство, что прожил напрасно...