Черная ночь Назрани
Шрифт:
«Вернисаж, концерт, консерватория, — думал Турецкий, засыпая. — А у меня здесь стрельба, поминки, погоня. Как будто живем на разных планетах. Хотя в Москве концерты и вернисажи тоже мимо меня проходят. Но ведь вижу что-то интересное, кроме работы. Вот покайфовал в Греции. Там чудный климат. И здесь чудный климат. В Москве сейчас дождь, а здесь тепло, кипарисы, цикады. Можно считать, что нахожусь в Греции».
На этой оптимистичной мысли Александр Борисович заснул.
Тавасиев же, расставшись с ним, вернулся к своей машине. Он завел «Волгу» и сразу почувствовал непривычный звук, мелкую вибрацию, такой раньше не было. Выйдя из машины, он обошел ее и остолбенел — все четыре колеса были проколоты.
Часть вторая
СРЕДА
Глава 1
ПЕРЛОВЫЙ СУП
Генерал Цаголов отчасти завидовал водителям, которые могут позволить себе роскошь находиться за рулем пусть и не в расхлябанном виде,
Странно, что его не обыскали. Должны были проверить, не держит ли чего под рубашкой. Впечатление, будто похитителям известна его привычка ходить невооруженным. Хотя для большинства кавказских мужчин это характерная картина — покрасоваться с оружием. С одной стороны кинжал, с другой — пистолет, самые оголтелые в придачу повесят парочку гранат. Попробуй подступись к такому! Он же не любитель подобных вещей. За двадцать пять лет даже на задержание редко ходил с пистолетом и охранников своих пытался приструнить — спрячьте оружие, ни к чему его лишний раз демонстрировать. Нечего чересчур увлекаться мерами безопасности, хотя, как выясняется, пренебрегать тоже не стоит. Тем более что его должность иначе как «расстрельной» не назовешь. Многие коллеги в соседних республиках пережили покушения.
Ему за свою жизнь Тоже приходилось бывать в крутых передрягах. Он же вернулся в республику только в девяносто восьмом году. До этого прошел много горячих точек. В молодости его, южного человека, отправили на работу в Воркуту. В то время там был самый мощный очаг преступности в стране — вокруг сплошные зоны. Но ничего, справился.
Цаголов заставил себя отвлечься от дурных мыслей и сосредоточился на дороге. Пытался понять, в какую сторону его везут. Три раза подряд машина поворачивала резко налево — его с силой прижимало к сидящему справа молчуну. Значит, везут, на север, а не в сторону Чечни. Это уже обнадеживает.
Поездка продолжалась больше часа. Наконец машина съехала с дороги, убаюкивающе прошелестела по траве и остановилась. Вышел только водитель, эти двое, по бокам, сидят. Вскоре открылись обе задние двери, и Цаголова выволокли наружу. Почувствовав, что его никто не держит, он потянулся, разминая затекшее от неподвижного сидения тело. С наслаждением вдохнул свежий воздух. Наверное, машина остановилась возле леса. От легкого ветра зашумела листва. Никаких других звуков нет — ни голосов людей, ни шума машин. Тишина, как в первый день творения. В хорошую дыру его привезли.
Молчаливые сопровождающие втащили генерала в какое-то помещение, сняли с головы мешок и удалились, закрыв дверь. Ничего нового он не заметил — двое в камуфляже, в масках. Обращаться к ним бесполезно, все равно не ответят.
Эдуард Бесланович начал сдирать со рта широкую ленту скотча, чем причинил себе изрядную боль. Пожалел, что утром побрился: если бы на лице была щетина, экзекуция была бы менее болезненной.
Содрав с лица ленту, Цаголов огляделся. Он находился в землянке без единого оконца. Только что снаружи его поразила полнейшая тишина. Но оказалось, что здесь, куда его закупорили, еще тише, сюда вообще не проникает никаких звуков. Стены представляют собой вертикально стоящие широкие доски неровной формы. В углу покоится матрас на деревянной раме. Он накрыт пестрым линялым материалом, похожим на шторы. Видно, как из-под него выпирают пружины. Помещение освещала стеариновая свеча, стоявшая в эмалированной кружечке. Сама кружка водружена на выкрашенную коричневой масляной краской тумбочку с дверцей, на которой вместо ручки приделан фарфоровый изоляционный ролик. Эдуард Бесланович вспомнил, что в свое время, когда он учился в школе транспортной милиции, у него в общежитии была точно такая же. Он открыл дверцу тумбочки и увидел, что внутри лежат две новые свечки, две коробки спичек и алюминиевая ложка. В углу, по диагонали от матраса, стоит старое оцинкованное ведро. Стало быть, это туалет, землянка с удобствами. Да, место накатанное, он здесь не первый узник.
Теперь остается помечтать, как вырваться из этого склепа. В приключенческом фильме заключенный, разломав ложку, перепилил бы острым краем пару досок, потом этой же ложкой сделал бы подкоп, через который бы благополучно смылся. Заодно можно вспомнить о том, что ручку ложки узник загадочным способом превратил бы в нож, по остроте не уступающий сапожному, после чего любая охрана должна сломя голову в страхе разбежаться. В жизни подобную авантюру совершить, увы, невозможно. Иначе тут и ложку не оставили бы. То же и со спичками. Ну устроит пожар, сам же задохнется в дыму, прежде чем его спасут. Возможно, спасать вообще не станут. Поэтому остается ждать дальнейшего развития событий. Можно даже прикинуть, сколько времени ему ждать освобождения. Цаголов почувствовал, что убивать его не собираются. Через час-другой МВД будет охвачено недоумением — где министр? Свяжутся с женой. Кстати, первой может поднять тревогу Люба — его включенный телефон остался в машине. Жена позвонит — часто беспокоится, как он доехал, после чего начнет его разыскивать. Короче говоря, сегодня день паники, а завтра, когда близкие будут готовы ради него пойти на любые жертвы, похитители заявят о выкупе. Если назначат реальную сумму, Люба сразу отдаст, пусть подавятся. Если заломят несусветную — министерство вступит с ними в переговоры. На это уйдут вторник и среда. У милиции на этот счет имеются собственные трюки, ему самому приходилось разруливать похожие ситуации. Механизм передачи денег — очень опасный момент для похитителей, тут чаще всего они попадаются. Поэтому всякие детали обсуждаются и так и сяк, на эту волокиту уйдет два дня. Обычно похитители наивно предпочитают проводить финальную стадию под покровом ночи. Значит, в четверг, ближе к рассвету, его освободят. Часы у него остались, будет следить за временем.
Итак, как минимум три дня ему придется маяться в этой келье. Без бумаги, без книг, без радио. Остается только размышлять да взбадривать себя физическими упражнениями, чтобы не впасть в уныние.
Первый раз еду принесли днем. Громила в маске поставил миску на тумбочку и, поспешно юркнув обратно, закрыл дверь. Эдуард Бесланович крикнул, что он исполняющий обязанности министра внутренних дел и требует объяснить причины задержания. Тот никак не прореагировал, даже не стал слушать.
Цаголов осмотрел миску, поел перловый суп с тушенкой. Судя по посуде и качеству пиши, похитители каким-то образом связаны с армией. Это уже становится интересным. Похоже, его отстранили от каких-то важных событий. Поневоле засомневаешься насчет четверга. Дело может оказаться гораздо серьезнее, чем он предполагал.
Глава 2
СТРИЖКА НА ДОМУ
Вернувшись из Назрани, Виктор рассказал обеспокоенной отсутствием племянника тетке о тамошних событиях. После чего принялся собирать сумку. Положил молоток, мастерок, кой-какую мелочь. Нашлось у него немного, с килограмм, цемента — тоже взял. Вряд ли понадобится больше. Сумка получилась увесистой. К тому же сердобольная тетка, постоянно находившая его катастрофически худым, без лишних слов приготовила бутерброды с сыром, а уж вечером не удержалась от того, чтобы засунуть в этот же пакет крутые яйца и свежие, только с грядки, огурцы.
Виктор лег спать, поставив для страховки будильник. Больше всего он боялся, что утренний автобус отменят, как порой случалось, либо тот сильно опоздает, что случалось сплошь и рядом. Морально он был готов даже потратить на дорогу те деньги, которые вчера получил от Турецкого. Однако обошлось без такой жертвы. Автобус, конечно, опоздал, как же без этого. При желании эти несчастные пятнадцать минут можно наверстать, но такую грандиозную задачу водитель перед собой явно не ставил. Более того — казалось, он делает все возможное, лишь бы сорвать встречу Виктора с Тамарой. Спокойно ждал, пока дорогу перейдет стадо коров; снижал скорость до смехотворно малой, предписанной знаками величины даже там, где редкостную дисциплинированность не могли оценить ни другие водители, ни гаишники, которых в тот момент рядом не было; и наконец, не пытался обогнать тихоходную платформу, бережно перевозившую асфальтовый каток. Благо она свернула на бензоколонку, а то Виктор сидел уже как на иголках и беспрерывно поглядывал на часы. Неужели Тамаре надоест ждать и она уйдет?