Черная Принцесса: История Розы
Шрифт:
– Что еще? – надел вещь на себя блондин, оправляя рукава и полы куртки.
– Ты пойдешь сейчас, – не спрашивая, а утверждая, проговорила брюнетка. – В дождь! Искать… Кого? Чего?! Как в сказке, которую читал мне в детстве Александр? «Пойдешь туда, не зная куда, чтобы принести то, не зная что?». Серьезно?!
– Действительно, нужная информация, на данный момент. Без нее бы, я и не заснул сегодня, честное слово! Особенно, с «отсылкой» к тому, что делал для тебя Ксандер. И чего, не делал для нас. А если и делал, то редко. Уделяя всего себя, «принцессе» из «принцесс»!
– Да прекращай ты, уже, – чуть ли не «взвыла» София. – Правда! Уже, даже не смешно, а скучно и «тухло». «Пахнуло стариной», «бородой», стянувшей планету и задушившей ее же, на «седьмом обороте» и «девятом кольце». Пора бы, было уже и забыть, нет? Подумаешь, «прошлась против шерсти» один раз, но ничего! «Живой» же и «здоровый»! С психикой, вроде «устойчивой» или, все-таки, «пошатнувшейся»? Ну, тогда, прости!
– А я смотрю, тебя надо, так конкретно, «домахать» и заставить устать. «Вымотать», буквально! Чтобы ты «дар речи обрела» и «гонор поимела»! – вернулся «на позиции» Егор, уже впечатывая девушку в дверь своим телом. – А где же «манеры»? Где воспитание? Где все «труды», вложенные в тебя, «высшим саном» и «кастом»? Советом?! Отцом, в конце концов?! «Двумя»! Где?!
– Не мне, тебя рифме учить, как и ритму, – «плюнула», ему в лицо, София. – А тебе – меня «такту» и «расстановке»! Будто, я выбирала «это» и хотела. Молила в коленях и просила больше, чем что-либо. Подарком! Будь то, «Новый год», «Рождество» или, «пресловутый» этот, «День Рождения»! Вместо, игрушки или еще чего… Его я, кстати, тоже, не просила! Ни в количестве и ни в качестве! Но имеем, что имеем. Храним и плачем! И не храним, но тоже плачем, ведь «хороним»! Как ни посмотри, итог один. А тебе, так обязательно мне на «больное» давить, ради «больного», да? Александр! «Приемник члена Совета»! «Дочь отца»! «Папина дочка»! «Принцесса»! «Будущий член Совета»! «Королева»… Хочешь поменяться? Хочешь, «Королем»? Легко! Найдешь мне «пункт договора», в котором меня можно будет «раскороновать». Как и «развенчать» людей в церкви. И я первая «полечу» туда, передавать тебе свой «пост». И плевать, что ты – демон! Всегда можно найти «дополнительного ангела» или «подделать под форму». Найти «лазейку»! Для «галочки» и «проформы», вернув тебя в «исходник»! А чего и нет? Совет! Могут! «Будет спрос, найдется и предложение»: как говорится. Я уж добьюсь, за мной не «заржавеет» и не «застоится»!
– Серьезно? – будто бы удивляясь, раскрыл глаза Егор. На деле же, впадая в еще большее бешенство. – Так, просто?! Ты, так просто, откажешься от того, чего другие добиваются годами? Летами и зимами? Веками! Но так, добиться и не могут! Не имея родственника, как самый «проверенный» и «стопроцентный вариант»! «Наследия», предшествующего им. Или добиваются, но хрен пойми как. Пройдя все «отборы» и «выборку», не одну сотню, а там и тысячу, раз. Но путем потери «себя» же в этом. Вновь, проходя через «жертвы», «свои» и «чужие». Почти, «мертвые глаза» и «море крови», что «своей», что «не своей»! «Недоубийства» и «переспасения»! «Тринадцать»! «Тринадцать» невинных душ, как «с куста»! Снова! Снова и снова! А ты мне говоришь, что готова «махнуться на щелчок», не глядя?! Тебе, настолько плевать, что ли?! Настолько, все равно на все то, что в тебя «вложили»? И что на тебя «сложили», «положили»! Какую силу и власть, ответственность…
– На меня «положили», Егор! Со всеми «вытекающими»! И давай закончим на «этом»! Не тебе меня судить, как и не мне – тебя. Мы не жили в жизнях друг друга, чтобы что-то предъявлять «за» или «против». И чтобы говорить, «правильно» или «нет». «Хорошо» или «плохо». Я еще раз, говорю! Меня «поставили» и «представили», перед фактом. «Ты – дочь члена Совета. Отца, без матери. Ты – его «преемница». Будешь «следующей». Ты – «следующая». Не видься днями и неделями, имея возможность только раз в месяц. Учись и развивайся. Социализируйся и коммуницируй со всеми. Учись смотреть на вещи, во всем их многообразии и «преломлении». Глазами всех «видов» и «подвидов». Рассматривать вопросы и искать на них ответы, под всеми возможными и невозможными «углами» и «гранями». За всеми «рамками»! Не только, за себя и за него или за нее. А за всех и сразу! За каждого, в частности. Ничья точка зрения – не должна остаться нерассмотренной и непринятой к сведению. Как ничья точка зрения – не должна быть заблаговременно неверна или верна, ложна или правдива. Никакого расизма и нацизма! Никакого эгоизма и самолюбия, лицемерия. Никакого личного мнения или личного интереса. Никакого добра и зла. Никакой добродетели и злого умысла. Никакого добрососедства и самаритянства. Забудь все, чему тебя учили и всех, кого ты знала. И воспринимай их никем и ничем! И звать их никак! Все сначала и снова, с чистого и белого листа!». Но знаешь, не важно! С этим и не этим, можно жить. Научиться можно, в конце концов! Но отречение от семьи! Ты, хотя бы, знал своего отца и свою мать! Свою семью! Проводил с ними время, до всего этого. А я выхватывала «кусками» и «отхватывала» за это, по большей части, имея встречи. «Расписанные», чуть ли, не по часам, если не минутам. По секундам! В моменты «передачи» сюда и из рук в руки, буквально! «– Привет! – Пока!». К «ненастоящему» отцу, не «биологическому». Но «отцу»! А после, снова «туда»! А «куда» и к кому? Зачем? Я же – его дочь! «Преемница»! Ни зачем и в никуда!
– Заткнись! – скрипнул зубами Егор и сжал кулаки, ударяя правым о дверь, а левым сдавливая ее бок.
Держась из последних сил, чтобы не сделать чего-то, не подумав и не продумав. Он же – эрудит и шахматист! Не только, продумывает все на шаги вперед, но и решает все словами. Не кулаками и не силой… Фигурами, разве что. Но это – максимум!
А София… Она – девочка еще же, «плюс» ко всему. Точнее, «минус». Повезло же ей, родиться «такой»! И не повезло – ему и для него…
А ей не повезло, «зацепить рану», которая, пусть и «заросла коркой». Но «сдиралась», на раз-два. И снова, «кровила».
Семья. Его! Любая! А она – кто? Она – никто! И, что Александр в ней нашел, как в «дочери»? Будто, ему парней было мало. Их! И ладно бы, кого-то «другого», «другую»! Но ее! Так, «похожую» на ту!
В голове парня, просто не «стыковалось», как можно было видеть в ней, кого-то другого. Когда все видели ту, тогда. И видят эту, сейчас. Одно же лицо! Или у него, уже «шарики за ролики»? И «крыша ехала», подмечая одни и те же черты? В любой! Абсолютно любой!
Но важно ли это сейчас, когда это же самое лицо, отбирает у него. Не только, его «отца», Александра, но и его самого. Вновь, «топя» в тех старых и не добрых «кругах отчаяния»! Боли и страдания, и мук…
– … но он – был с тобой. И с тобою же остался! Александр! Без матери, да, плохо… Но с отцом! Это, девочкам нужна, по большей части, мать. Когда же мальчикам, кто и как никогда, нужен отец. «Мужское плечо» и «лидер», «кумир». На которого можно и нужно положиться. Стоит ровняться и брать пример! Александр! Он был. А я была одна! Одна! Без отца и без братьев! Без сестер… – парень сдержанно фыркнул, «отметая», то ли все и сразу, то ли что-то одно. То ли добавляя что-то от себя и внутри себя. Но девушка продолжала, не замечая этого момента. – Одна! Это после, уже появилась, вроде как, «семья». Появился Женька. Вы… А до этого… Даже, собственного отца не было. Он был, но… Его, как будто и не было. Точнее, не так. Его не было, но как будто, он и был. И Александр спас меня от этого. От «себя» и от них. И не от них. От всего! Помог, обучил и «наставил на путь». Вложил все то, что я уверена, вложил и в вас… В меня, даже может, и меньше. Все-таки, для девочек, всегда были какие-то «послабления». Связанные с какими-то «второстепенными деталями». Это – пол, возраст, мироощущение и понимание… А не «статус», как ты, скорее всего, опять подумал. Он не «возвышал» меня, но и не «принижал». Мы были, на «равных»! Всегда были и остались. Несмотря на его и мой возраст, даже тогда. Тем более, сейчас! Он был с вами, когда не было меня. А когда была я, появилась я, «делил» себя и на всех. Где-то «оставлял» меня, полностью «погружаясь» в вас. «Жил» вами, а я опять оставалась одна. Где-то «оставляя» вас, «погружаясь» в меня. И это – не «ущемление». Не прошение к соболезнованиям и сожалениям. Это – факт! «Брат» – не может заменить отца никак! Пусть, даже и «псевдо». Оба! Затем, Женя уехал и все полетело в тартарары, окончательно. Но он никогда не ставил меня «превыше» вас или наоборот. Что «до», что «после». Он помнил обо мне и… Вас. По итогу, я уверена, все так, как нужно. И в том количестве и качестве, как должно было быть. И только так, как надо. И времени потратил, одинаковое количество, как и качество. На всех! Но в тебе, до сих пор, живет этот «максимализм» и «собственничество»…
– Да причем, тут…! – скривился блондин, отворачиваясь, но тут же, с шоком разворачиваясь обратно. Потому, что девушка сама развернула его к себе. Вернув лицом к лицу, за подбородок, своей правой рукой. Не твердой и сильной хваткой, но и не мягкой и слабой, ко всему. «Средней»! Если не достойной отпора, то достойной, хотя бы внимания.
– Нет. Ты дослушаешь! Когда же он ни разу… Ни разу не «выделял» никого из нас. И если ты, хоть раз перешагнешь свою гордость и спросишь у него: кого он любил и любит больше? Он, наверняка, скажет, что картины и посмеется. Или «себя любимого» и посмеется вдвойне. Но никогда не сделает «саечку» в сторону кого-то. Никогда! И то, что ты, из разу в раз, мне высказываешь за него и свою «обделенность», не говорит о ревности. Говорит за твою «ущемленность» и «неверу» в него, как «авторитета» и человека. И я не побоюсь этого слова! С большой буквы «Ч». И «отца», с большой буквы «О». Который знал, что делал, пусть и «по-своему». Пусть так, как умел, но делал и сделал нас! А ты, будто назло ему и «в противовес», выставляешь себя «лучше». Но разве, среди худших. А он этого не заслужил. Хочешь «стрелять в пианиста», стреляй в себя! А он – «художник». И не от слова: «худо». Но ты должен понять это сам. И признать для себя и в себе! Он это все «начинал», но только тебе «продолжать». Так, как хотел он и «завещал». Или «по-своему», через какие-то «метафорические обиды». Без причины, следствия и какого-то, более-менее, адекватного «фундамента» для них. Это, уже решать тебе. Но, еще раз говорю, он не заслужил такого, твоего к нему, отношению. Не заслужил твою «неверу» и «невозможность» делить сердце. Большое и огромное! Его сердце, на всех нас. На несколько частей. Ты хочешь остаться там, в нем, без меня? С ребятами? Да! И я это понимаю! Но ты же и его «трогаешь» этим! Цепляешь за «больное», а у него, как и у «любого отца», к твоему сведению, «болит» за «детей». И за их невозможность поладить, из-за какой-то «надуманной фигни», одного из них. Не хочешь, чтобы я проводила с ним время? Вспоминала «былое»? Не вопрос! Я и шагу больше сюда не сделаю, но не «распыляй» это и на него! Это, только между нами. Ты прав, мне плевать на себя. Но не на него и то, как он это воспримет!
Сделав паузу, девушка попыталась набрать больше воздуха, чтобы продолжить. Но на мгновение подавилась им, перестав видеть в глазах напротив отчуждение. Перестав видеть отторжение и неприязнь. Она, уже и не помнила точную «структуру» своего ответа. И «формулировку» его, чтобы понять, в какой момент смогла его переубедить. Если, это было оно, а не очередная попытка и его «заход», с какой из «сторон», со своими «подколками».
Но он молчал, выжидая продолжения. Расправив правую ладонь на двери и перестав сжимать девушку до синяков. Что, скорее всего, уже появились. Но он продолжал держать левую руку на ее боку, чуть оглаживая его кончиками пальцев. Легко и через одежду. Но брюнетка чувствовала это кожей. И начинала, мало по малу, ощущать дрожь, мурашками проходящую под ней. И по всей поверхности тела, внутри и снаружи.