Черная пурга
Шрифт:
– Конечно, комсорг должен быть на кафедре.
Глаша моментально соскочила со стола и остановилась, потупив взгляд.
– Идите на урок физкультуры, а то опоздаете, – произнесла Наталья Ивановна.
Глаша выскочила из класса и понеслась со всех ног на первый этаж в спортзал. За беготню по коридорам учеников ставили к стене до конца перемены, но она об этом не думала. К счастью, по пути никто из учителей не встретился. На следующем уроке немецкого языка она сидела с опущенным взором, ей было стыдно посмотреть в глаза учительнице, которую не только уважала, но по-своему любила. Шло изучение предлогов.
– Как сказать по-немецки: стрекоза на столе?
Глашино сердце замерло, она испугалась, что спросят ее, но учительница видела состояние девочки и пощадила ее, спросив другого ученика.
С наступлением сезона метелей мать устроила дочь на жительство к знакомым – Ждановым. Их дочь Лиля была немного старше Глаши и училась в другой школе. Она часто возвращалась из школы много позже окончания уроков. Глаша к этому времени уже успевала выучить уроки. Лиля появлялась раскрасневшаяся и взлохмаченной, с губ еще не успела сойти приятная улыбка, а глаза сияли веселой задорной радостью. Мать всегда встречала дочь руганью и устраивала разнос:
– Где ты опять шлялась, красючка несчастная?!
– Во Дворце пионеров, – отвечала дочь.
– Знаю я твой Дворец пионеров, в кого ты только такая уродилась?
Глаша впервые внимательно и оценивающе посмотрела на Лилю. Перед ней стояла красивая, оформившаяся девушка с высокой грудью и стройной фигурой. Темные волосы были разлохмачены. Красивое лицо украшали густые брови и длинные ресницы. В глазах сиял веселый задорный огонек. Пухлые губы изгибались в улыбке.
В очередное воскресенье Лиля пригласила Глашу во Дворец пионеров. Там она познакомила ее со своими подругами, заявив:
– Ты оставайся здесь, а я пойду на свидание. Вечером зайду за тобой.
Мать Лили с облегчением вздохнула, видя, что девочки подружились и вместе ходят во Дворец пионеров.
Перед Новым годом город накрыла «черная пурга», и Глаша не смогла уехать к родным. Она пошла с Лилей во Дворец пионеров на новогодний праздник. Девочки принесли большой рулон марли, и Глаша подключилась шить платья, к которым спереди приклеивали гербы союзных республик. Лиля, как всегда, убежала на свидание.
Веселье вокруг елки продолжалось до глубокой ночи. В тот период года стояла полярная ночь, и люди ориентируются во времени только по часам. В новогоднем маскараде участвовали взрослые и дети, водили хороводы, пели песни, выступали артисты.
После окончания веселья Глаша вместе со всеми вышла на крыльцо. Ветер немного утих, но на город по-прежнему сыпал снег, на небе ни единой звездочки. Она подождала, когда все разошлись, и стала искать взглядом Лилю. Ее не было видно, и Глаша решила ехать домой к матери. Автобусы еще ходили по городу, и она доехала до остановки «Первый пикет». Здесь выяснилось, что поезд на Алевролиты не пойдет, а автобус, на котором она приехала, был последним. Возвращаться в Норильск к Ждановым было не ближе, чем до барака матери, и девочка в полночь зашагала по шпалам, занесенным снегом.
В метель сильных морозов не бывает. Она даже не стала кутать в платок нос, как обычно делала при низких температурах воздуха. Ветер дул в попутном направлении, но не помогал в движении, а часто препятствовал ходьбе: когда вытаскивала ногу из очередного намета, порыв ветра толкал ее вперед, и нога вновь оказывалась в сугробе. Приходилось наклоняться, сдерживая напор ветра. Затем рукой помогать ноге вытаскивать валенок из снега. Выбиваясь из сил, она повторяла про себя: «Надо дойти, в доме будет тепло».
Когда свернула с насыпи, которую снег сравнял с окружающей местностью, оказалась в снегу выше пояса. По-пластунски проползла больше десяти метров, поднялась на ноги и побрела по тундре, утопая в снегу выше колен и оставляя за собой снежную траншею. Барака она не увидела, его до крыши замело снегом. Перед ней оказался огромный сугроб, на вершине которого в нескольких местах пробивался дым. С большим трудом ей удалось разыскать место тамбура. Днем жители расчищали от дверей траншею для выхода из барака. В ней снег был мягче, чем слежавшийся по бокам траншеи. Из последних сил она пробилась к двери, ухватилась за металлическую ручку мокрой рукавичкой и остановилась перевести дух. Шерстяная рукавичка моментально примерзла к металлу. Дверь, открывающая внутрь барака, легко отворилась. Оказавшись в коридоре, Глаша захлопнула дверь и присела на корточки, чтобы отдышаться.
Миля, услышав стук, поднялась с кровати, зажгла лампу и пошла, ругаясь, к двери:
– Кого там черти носят по ночам?
Когда перед ней оказалась дочь, с головы до ног обсыпанная снегом, ее взорвало как бомбу, осколки которой полетели в Глашу:
– Язва тебе в душу! Какие черти тебя носят по ночам?! Посмотри на часы, уже три часа ночи! Если замерзнешь – черт с тобой, но мне отвечать придется.
Глашу колотила дрожь от холода, она не могла ничего сказать матери, язык не поворачивался. От поднятого шума проснулся отчим:
– Миля! Прекрати ругань! Ребенок замерз, хочет есть.
Он поднялся, подошел к окну, взял бутылку со спиртом и налил половину граненого стакана. Подавая стакан падчерице, произнес:
– Пей!
Глаша поднесла стакан ко рту, зубы стали стучать по стеклу. «Выбивают чечетку», – подумала она. Выпила, не поморщившись, как воду. Мать закатила тираду ругани:
– Прекрати спаивать девчонку, бабник недоделанный…
От шума проснулась Тома. Испугавшись криков, начала плакать. Глашу колотил озноб во всем теле. Отчим налил в кружку молока и подал ей. Она не смогла его выпить. Скорее разделась и нырнула под одеяло. Засыпая, слышала слова отчима:
– Прекрати истерику!
– Не гавкай, – ответила мать.
Продолжение ругани Глаша не слышала, погрузившись в крепкий сон. Утром отчим спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Голова болит?
– Нет.
Шли зимние каникулы. Глаша включилась в домашнюю работу. Уходя из дома, мать давала ей поручения, которые надо было выполнить до возвращения с работы взрослых. На попечении школьницы оставались трое маленьких детей. Нона родила второго ребенка. Глаша успевала прибрать в квартире, приготовить обед, истопить печь. За дровами и углем выскакивала в одном платье. Ей не всегда удавалось выполнить все поручения матери, которая никогда не хвалила ее, но не оставляла без внимания ни одного промаха. Обычно свою ругань она начинала так: