Черная пустошь
Шрифт:
– А я думал, что насчет спирта ты несерьезно, – усмехается Майкл.
– Я никогда не шучу насчет спирта, – серьезно говорит Сергеев, но глаза его улыбаются, – тот, кто шутит насчет спирта, может навлечь на себя серьезные неприятности.
– А может, не надо, Слава, не пожалеем ли мы потом, что растратили впустую то, что больным понадобится? – уже серьезно спрашивает Майкл.
– Насчет больных – сплюнь и постучи.
Майкл недоуменно смотрит на Сергеева и тот, улыбаясь, поясняет:
– У нас дома обычай такой есть, суеверие: чтобы не накликать беду, не сглазить, нужно три раза сплюнуть через правое плечо
Майкл послушно плюет три раза и оглядывается вокруг.
– Тут же нигде дерева нет.
– Тогда по голове себе постучи, легонько.
– Издеваешься?
– Майк, – прижимает руки к груди Сергеев, – ни разу никогда.
– Ладно, – Майкл стучит костяшками пальцев по лбу. – Странные у вас, русских, обычаи.
– У кого как, – философски замечает хирург, – я вот у Марка Твена, в «Приключениях Геккльбери Фина» читал, как мальчик бросал соль через левое плечо и перевязывал волосы ниткой от дурного глаза. Или когда убиваешь паука, – он наморщил лоб, вспоминая, – точно не помню.
– Сам не помню, – рассмеялся Майкл, – я давно Твена читал, еще в школе.
– Да я тоже в школе. Ты как, спиритус так примешь или развести?
– Разведи, пожалуйста.
– Пополам?
– Да.
– Чувствуется подход специалиста, – с уважением говорит Сергеев, тщательно разливая спирт по стаканчикам.
От воды спирт быстро мутнеет. Сергеев отставляет канистру в сторону и достает из пластмассового тюбика две оранжевые таблетки.
– Ты, что, док, хочешь, чтобы мы от спирта с «колесами» загнулись?
– Не дергайся, это недельная норма витаминов, – успокаивает Сергеев, – с завтрашнего дня заставлю всех принимать. Пока еще наши ботаники найдут какие-нибудь травки местные полезные. Ну, давай, за упокой души Майкла Докса, светлая ему память.
Мужчины встали, как по команде, и поднесли стаканчики к губам. Складки брезентовой «двери» раздвинулись и в «кабинет» Сергеева вошла невысокая черноволосая женщина с тарелками в руках. Это была жена Сергеева, Марина, тоже врач, только женский. Она насмешливо посмотрела на мужчин, ее карие глаза лукаво прищурились.
– А я слышу…, – начала она, но Сергеев взглядом остановил ее, показав глазами на Майкла.
Марина была умной женщиной и поняла, почему они стоят и собираются пить стоя.
– Давайте, мужики, поминайте, и я с вами.
– Давай, Майк, – Сергеев поднял стаканчик, выдохнул, опрокинул в себя разведенный спирт, подождал секунду и резко выдохнул.
Майкл проделал ту же операцию, только выдохи его были гораздо тяжелее, чем у хирурга.
– Не по-русски сидите, мужики, – с улыбкой смотрит на витамины, лежащие перед мужчинами. – Ты что, собирался закусывать этим? И гостя угощать?
– Ну, дорогая, чем богаты, – разводит руками Сергеев.
– Балда, – говорит Сергеева, быстро расставляя тарелки на столе.
На тарелках – хлеб, нарезанная кусками консервированная ветчина, консервированные маслины, огурцы и помидоры.
– Я всегда говорила: если мужиков не покормишь – с голоду подохнут, а не догадаются в собственный холодильник заглянуть, – она раскладывает вилки и садится рядом с мужем.
– Спасибо, дорогая, – Сергеев ласково гладит ее по плечу.
Марина, усмехаясь, сбрасывает его руку:
– Наливай-ка и мне, дорогой.
– Выполняем, – отвинчивает красную пробку Сергеев.
– Майкл,
– Спасибо, – Майкл смущенно и благодарно смотрит на Марину.
Он откусывает кусок хлеба и понимает, как же он проголодался.
– Тебе на треть, дорогая?
– Да. Слышишь, Сергеев, а тебе не стыдно тратить казенное имущество?
– Стыдно, – признается он, разливая Майклу и себе, – но, представь себе, я сегодня успел договориться с Ченем Ли по поводу устройства аппарата для возгонки спирта из подручных средств.
– Это же из каких таких подручных средств?
– Да из чего угодно, что может бродить, из зерна, например. Найдем же мы где-нибудь в округе зерно, в конце концов.
– А если не найдем?
– Значит, посадим и вырастим. Ну, что ты привязалась, я же не фермер, – улыбаясь, смотрит на жену Сергеев. – Да и спирта у нас пока достаточно.
– Знаю я твое это «пока», – смеется Марина.
Майкл, улыбается, глядя на них. Не в первый раз в жизни он жалеет, что не нашел себе жену. Глядя на таких женщин, как Марина, и их мужей, таких как Слава Сергеев, Майкл понимал, чего он лишен в своей упрямо холостяцкой жизни. Еще двадцать минут назад он думал, что сойдет с ума, если не поговорит с кем-нибудь, кроме Майкла и Ричарда (их он не хотел загружать своими проблемами). Просто поговорит, поговорит о чем угодно, кроме смерти Майкла Докса. Ему казалось, что он не сможет проглотить ни кусочка пищи, горло было сжато стальными тисками спазма. Теперь, сидя за столом с Сергеевыми, он понимал, что жизнь продолжается, что надо продолжать жить и что он не виноват в смерти своего солдата. Он понимал, что Марина и Слава спорят между собой, говорят так, как будто бы ничего не случилось, потому, что понимают, как на душе у Майкла. И он был благодарен им.
– Давайте выпьем, друзья, – он поднял свой стакан.
Они подняли стаканы и выпили. Минуту посидели молча и Марина негромко сказала:
– Совсем еще молоденький.
– Да, – выдохнул Майкл.
– Моложе нашего Олега.
– Вашего сына?
– Да.
– У Олега неплохой бизнес в Штатах, – почему-то устало сказал Сергеев. – Он уехал туда на учебу по приглашению Калифорнийского университета, да там и остался.
– Мы ему посылали деньги первые два года, звонили каждую неделю, хоть это и было дорого, а он отвечал письмом раз в год, – горько сказала Марина, рассеянно вертя в руках вилку, – письмом из двух строчек. «Все нормально, жив, здоров». Ни «как у вас дела», ни «как живете», ничего.
– Ты думаешь, что Майклу интересны наши семейные дела, Мариш?
– Я же знаю, что вы подумали, Майкл, – улыбнувшись уголками губ, сказала Марина, пристально глядя на него. – Вы подумали, как же мы могли оставить там нашего сына, если любим его.
– Ну, – замялся Майкл.
– Вот видите, я угадала, – загадочная улыбка на миг возникла на губах женщины и тут же пропала.
– Мы где-то проморгали собственного сына, – сказал Сергеев.
– Не где-то, Слав. Ты – с утра до вечера в больнице, операции, операции, приходишь домой без задних ног и валишься от усталости. Я с утра до вечера в роддоме, когда и всю ночь, когда и весь день. А Олег всегда один – в школу, из школы, так и вырос, сам себе и сам в себе.