Черная роза
Шрифт:
Человек семь цыган на мотоциклах с великим треском и шумом подъехали к зданию сельского совета. Завидев, издали приближавшегося Буриана, один из них с ликованием воскликнул:
– Сюда, сюда, товарищ старший лейтенант. Мы все здесь! А то уж мы начали подумывать, не надули ли вы нас!
Здесь были не только давешние барышники с конного базара, но и другие цыгане, приехавшие ради такого случая из дальних деревень.
– Это все наши кумовья, мы их по телефону вызвали,- с гордостью представил вновь прибывших
поборются за приз.
Буриан поначалу даже не понял, о чем идет речь и почему они окружили его кольцом. Гм. Теперь он вынужден был объяснить, зачем ему потребовалось переписать всех окрестных владельцев «панноний», а начинать объяснение сразу с конца он не мог. Пожалуй, этого и не следовало делать публично. Прихватив с собой добровольного организатора мотокросса, лейтенант вошел во двор сельсовета.
В это время неподалеку остановилась милицейская машина. Из нее вышел майор Кёвеш и, разминая затекшие ноги, попытался понять, что происходит. Он тотчас узнал Гудулича. Подойдя сзади, майор положил ему руку на плечо и шутливым, но грозным басом произнес:
– Именем закона! Гражданин, следуйте за мной. Гудулич вздрогнул и обернулся.
В отличие от Кёвеша он узнал его не сразу, но понял, что это шутка, и улыбнулся.
Издали, однако, вся эта сцена выглядела совсем иначе, и Дёзёке, сын Анны Тёре, следовавший за председателем на почтительном расстоянии, понял все именно так, как это выглядело для постороннего наблюдателя. «Да, как раз этого опасалась мама, дядю Гезу арестовали»,- вихрем пронеслось в сознании подростка, и беэ того взбудораженного множеством непонятных и тревожных событий за последние месяцы, а особенно за вчерашний и сегодняшний день.
Со всех ног мальчик бросился домой.
Мать он нашел на кухне.
Взглянув на сына, Анна тотчас догадалась о том, что произошло, но все же спросила:
– Что? Что случилось, Дёзёке?
Сын, который ревновал мать ко всем посторонним, упорно молчал. Анна трижды повторила свой вопрос, прежде чем получила ответ.
– Я бегу! Сейчас же, скорее!
– воскликнула Анна. Ее осторожная мать стала просить:
– Не ходи никуда, Аннушка, сиди дома. Только беду на себя накличешь. Сиди и молчи! Гудулич сам сумеет себя выгородить.
Но Анну уже ничто не могло остановить. Она вихрем носилась из комнаты в сени, из сеней в кухню и снова в комнату, сбрасывая с себя домашнее и надевая выходное платье, туфли, шаль. Бабушка с внучкой, забившись в уголок, наблюдали за этим ураганом.
Она повязала было голову шелковой шалью, потом передумала, опустила ее на плечи - так будет скромнее. Глянув на себя в зеркало и увидев свои горящие глаза и пылающие щеки, Анна попыталась взять себя в руки.
Дёзёке, маявшийся в сенях, хотел, было следовать за матерью.
– Сиди дома!
– прикрикнула на него Анна и сама испугалась своего резкого тона. Она привлекла голову мальчугана к груди и провела ладонью по его волосам. Жест этот был стремителен, но полон ласки. Она словно просила прощенья.
– А Эммушка?
– спросил мальчик, видимо уже подчинившись ее приказу.
– Ее нет,- опять строго и холодно ответила мать.- Пока я не вернусь домой, ее нет.- И уже на ходу, у порога, резко и громко повторила еще раз: - Пока не вернусь, Эммушки нет! Молчи.- Прижав на мгновение палец к губам, она взялась за ручку двери.
Однако этим дело не кончилось. Младшая дочь, поняв, что мать собирается идти в село, выскользнула во двор.
– Мамочка, а я? А когда я пойду на ярмарку?
– Потом, Идука, вместе с Дёзёке.
– А я хочу сейчас, с тобой!
– Со мной нельзя. Сиди и жди.
Между тем во дворе сельского совета бушевали страсти.
– Значит, вы нас надули, товарищ старший лейтенант? Зачем вы пообещали устроить гонки? Глядите, сколько мы бензина пожгли, и все зря!
Буриан, подняв руку, пытался утихомирить разбушевавшихся мотоциклистов, жаждущих помериться силами.
– Сколько раз вам говорить! Сегодня мы только запишем имена, чтобы составить список участников.
Однако цыган-организатор чувствовал еще и личную обиду.
– Знай, я такое дело, стал бы я звонить по телефону с почты на свои кровные денежки! Шутка сказать, какие расходы! Кто мне теперь вернет мои семь форинтов шестьдесят? Нашли дурака, вот и плакали мои денежки!
Буриан исчерпал все возможные успокоительные средства для ликвидации конфликта. В самом деле, как и чем, покрыть эти непредвиденные расходы? А между тем для официального следствия все эти «паннонии» завтра же будут нужны.
В эту минуту Буриап увидел Анну Тёре - она поднималась по ступенькам парадного крыльца сельсовета, глаза ее сияли лихорадочным блеском. Буриан мгновенно забыл о своих препирательствах с мотоциклистами. Впрочем, они уже и сами поняли, что неудобно все же плакаться по поводу нескольких форинтов, и немного поутихли.
Прежде чем войти следом за Анной в коридор сельсовета, Буриан пробормотал цыганам еще две-три увещевательные фразы, но все его внимание было поглощено женщиной.
– Вы, вероятно, ко мне?
Женщина кивнула в ответ и спросила прямо, в упор:
– За что вы арестовали Гезу Гудулича?
Буриана ошарашил неожиданный вопрос, но он постарался не показать вида и, поигрывая связкой ключей, остановился возле двери с табличкой «Финансовый отдел». Наконец один из ключей подошел, дверь открылась.
– Прошу. Сегодня воскресенье, посетителей нет. Женщина, не обращая внимания на окружающую ее обстановку, машипально села па предложенный Бурианом стул.
– Геза Гудулич невиновен.