Черная сирень
Шрифт:
Как давно алчный дьявол пожрал практически все?
И остался у них в доме один похмельный, воспаленный нерв.
В ее теперь уже редких слияниях с мужем не было и намека на былую нежность, только привычка, только повинность.
Сегодня, проснувшись одна в супружеской спальне (когда Родя, как блудливая собака, приходил под утро, он падал одетым на диван в гостиной), она вдруг подумала о том, что забыла, как пахнет мимоза.
И близкие слезы тут же навернулись на глаза.
Многие, может, думают, что на Восьмое марта она завалена цветами (еще
Да, через три дня после праздника он, лишь для вида виноватый, глядя на нее злыми, пустыми глазами, подарил ей туфли, которые она сама себе купила, то есть просто вернул ей деньги за эту покупку – с таким видом, будто отдал последнее.
Невозможно! Не-воз-можно больше!
Назад хода нет…
Пускай уматывает к своей мамашке, к бабам, к черту лысому, куда угодно!
Галина толкнула перед собой тяжеленную дверь.
В холле клуба (несмотря на то что после ночных гостей к ее приходу на службу уборка должна была быть давно завершена) всегда витал специфический запах.
Это была смесь мужского и женского парфюма, пота, табака, алкоголя, жирной и вредной еды и еще чего-то гадкого, интимного.
И этим же пах ее муж.
Он пах ее несчастьем.
А щечки их двенадцатилетней дочери все еще пахли чистотой.
В клубе Галина старалась ни с кем особо не общаться.
Приходила, перебрасывалась парочкой дежурных фраз с охраной и уборщицами и закрывалась у себя в кабинетике, лишь бы не видеть ненавистные павлиньи пачки танцовщиц, которые таджики (ее заслуга – они дешевле!) чуть ли не каждый божий день таскали по коридорам из химчистки и обратно.
Галина не думала, она знала, что лучше всех этих девок.
Лучше по всем параметрам, и тем более как танцовщица, имевшая за плечами настоящее балетное образование.
Но от этих мыслей ей становилось еще больнее и еще больше росло в ней негодование в адрес матери и бабки, которые (такие умные!) проглядели подлую сущность Родиона, не смогли ее, восемнадцатилетнюю дурочку, уберечь от этого гнилого человека.
Галина включила комп, зашла в программу и попыталась сосредоточиться на цифрах, еще вчера привычных и понятных, а сейчас совершенно бессмысленных.
Профессия бухгалтера прилипла к ней почти случайно. Работу свою она никогда не любила, а эта нелюбовь порождала в ней чувство вины – и маниакальное стремление держать дела в порядке.
Галину ценили.
Галину уважали.
И даже те, на кого работал Соломон Аркадьевич, никогда не имели к ней вопросов.
Зато совсем скоро она сама задаст им один вопрос, по поводу Родиона.
А что?
Подло, да?!
Нет, не подло. Она все уже решила, и теперь ей необходимо просто выжить. Она обязана обеспечивать дочь, поддерживать мать и бабку, а для морали здесь места нет.
В любимую соцсеть пришло сообщение.
Разуваев, бывший одноклассник, организовывал встречу выпускников.
«Галчонок, как ты? Отказ не принимается! Почти всех удалось раскачать. В следующую субботу в шесть в наших «Трех пескарях» – прикинь, они еще живы! Взнос пять тысяч. Если что – набери меня».
И куча скобочек-смайликов после каждого предложения.
Детский сад, ей-богу!
Ох, Разуваев…
Худой, как Кощей, дерзкий, с изящным скульптурным профилем, к тому же выходец из дипломатической семьи.
И ведь ничего у них толком не получилось…
Галина закрыла программу (тупо пялиться в цифры было сейчас бесполезно) и откинулась на спинку кресла.
Почему же у них с Максом тогда не сложилось?
Наверное, потому, что он хотел не только с ней, он вообще хотел, этот семнадцатилетний жеребец, тайком от отца катавший всех желающих на темно-синем спортивном «мерседесе». Они пили гадкую дешевую водку, курили такие же гадкие, от которых долго першило в горле сигареты, но от Разуваева, единственного из парней, пахло дорогим папиным одеколоном и вообще – другой жизнью!
Он ей более чем нравился, и она мечтала о том, как все у них красиво сложится, мечтала, что он наконец-то начнет за ней по-настоящему ухаживать, что будут поцелуи в кустах сирени, долгие многозначительные взгляды на зависть подругам, а может, и маленькие подарки, привезенные его отцом из-за границы, но… «Депеш мод» на всю катушку (проверка нервов у жильцов дипломатического дома), идеально чистая огромная лоджия с одинокой банкой в углу, где плескались в воде груды бычков, заграничная салями в холодильнике, разведенный спирт из тончайших фарфоровых чашек, и всегда рядом – толпа его прихлебателей.
Незадолго до выпускного он переспал с ее подругой.
И та, с утра пораньше (еще не было звонка на первый урок), сидя на подоконнике женского туалета и умело затягиваясь украденным из дома Разуваевых «Мальборо», не скупясь, выдала заинтересованным одноклассницам все пикантные подробности.
«Какая же ты гадина!» – подумала тогда Галина.
Судя по циничным смешкам, которыми она сопровождала свой рассказ, подруга имела достаточный опыт в этом деле.
У Галины же опыта не было.
Конечно, она врала одноклассницам, что и в ее жизни происходит нечто весьма и весьма интересное, придумывала несуществующих ухажеров, курила, чтобы быть как все, и тайком писала стихи, которые посвящала Разуваеву, а точнее – его долгожданному прозрению.
…Года три назад она случайно его встретила, в нарядном торговом комплексе в центре города.
Морщины посекли лицо. Хорошего качества пальто явно пережило уже не одну зиму.
Он был искренне рад встрече, восклицал до неприличия громко, обнимал и целовал ее почти беспрерывно, и как-то незаметно они переместились в кафе на крышу здания.