Черная смерть
Шрифт:
Штурманы переглянулись, после чего старший, худощавый мужчина с седой шевелюрой, указывая на дисплей бортового компьютера, сообщил:
— Оптимальный вариант «Нитка», но уже через час при наличии спутниковой навигации они поймут, что мы отклонились от заданного курса.
— Через час для них уже будет поздно, — ответил Савченко и вопросительно посмотрел на Федорова: — Ну, что, Дядя Федор, как сейчас распределены силы на шахматной доске?
— Возле пилотской кабины расположились наши, Клео с раненым братом, Кухарь, Спотыкач и я. Дальше сидят депутаты и чеченки, которые типа заложниц. В самом конце возле лестницы, ведущей в грузовой отсек, чеченцы, братья Максуровы с четырьмя последними боевиками. Да и Скок там же ошивается, его Асламбек Максуров все, как девку, чего-то убалтывает.
— Н-да, нехорошо получается, — задумчиво пробормотал Виктор, несмотря на то, что в их троице он был самым младшим, как по званию, так и по возрасту, двое старших все-таки ему уступили право командования. — Это тот случай, когда разобщенные силы опасней, чем когда они в куче. Как же их собрать всех вместе?
— А что, если наемникам подкинуть мысль, будто Скок сговаривается с Максуровыми для того, чтобы «бортануть» остальных «диких гусей»? — неожиданно предложил Синицын.
— А ведь может сработать, — сразу же согласился Виктор. — Бабок ведь на кону стоит немерено. Тут каждый каждого запросто заподозрит. Должно сработать.
— Должно, — согласился Дядя Федор без особого энтузиазма, потом, хмыкнув, добавил: — Только нас четверо, а их семеро, и если Скок перескочит, тогда и вовсе перевес будет вдвое больше.
— Ничего, мы поможем уравнять шансы сторон, — уверенно ответил Савченко, похлопывая себя по кобуре со «стечкиным». — Главное, свару затейте у грузового отсека, там есть еще один потолочный люк. Вот из него мы и ударим, как архангелы с небес.
— Мужики, вы чего, перестрелку решили устроить? — неожиданно встревожился командир лайнера. — Одно отверстие — и все, разгерметизация, и всем каюк.
— Не боись, командир, мы аккуратно, — попытался успокоить летчика Николай Федоров, но, видя в глазах того недоверие, добавил, по его мнению, убойный аргумент:
— Самолет был построен для военных нужд, значит, должен выдержать и попадание ракеты. Так что сдюжит лайнер небольшую перестрелку… Выйдя из пилотской кабины, Федоин заметил, что наемники собрались возле раненого. Судя по опущенным головам, он догадался, что Цезарь умер. У парня была тяжелейшая контузия после боя в подземелье. Такое ранение с трудом подвергалось лечению даже в стационаре госпиталя, а парня таскали за собой по горам, трясли по разбитым войной дорогам и в конце концов подняли на борт транспортника на заоблачную высоту. Человеческий организм, несмотря на железную стойкость, все-таки но железный, особенно если попадает в подобные адские условия.
Направляясь к наемникам, Николай бросил искоса взгляд в конец пассажирского салона. Скок с Асламбеком вел оживленную беседу на противоположной стороне, развалившись на пассажирских сиденьях, невдалеке в свободных позах расположились двое братьев Максуровых в окружении четырех боевиков. Чеченцы снимали пережитый стресс, раскуривая по кругу толстую самокрутку с гашишем. Наркотик уже обволок пеленой их мозг, без причины веселя боевиков. Лучшей ситуации для выяснения отношения трудно было придумать.
— Что случилось? — с недоумением спросил Федоров, вплотную подойдя к стоящим Кухарю и Спотыкачу. Бывший сержант десантник Иван, повернувшись к подошедшему, тихо произнес:
— Все, Цезарь под заныр пошел.
— Да, нас стало еще на одного меньше, — с горьким вздохом сказал Николай. Сейчас для него наступал самый ответственный момент. Нужно было немедленно провоцировать скандал. Провокация — один из наиболее дейтвенных способов, чтобы вынудить кого-то выполнить не обходимое действие. История знает немало примером, когда элементарная провокация разрушала целые империи или заливала континенты кровью.
Теперь же вровень с историческим персонажем попом Гапоном, устроившим «кровавое воскресенье», и литературным Володей Шараповым, заманившим в ловушку НКВД банду «Черная кошка», должен был встать наемник Николай Федоров.
— Нас снова стало меньше, а Скок продолжает нами торговать, — он резко мотнул головой в конец пассажирского салона. Кухарь и Спотыкач тоже обернулись, даже заплаканная Клео, держа на коленях забинтованную голову брата, обернулась. — Он обещал нам золотые горы, — воинственно продолжал Федоин, горящими от бешенства глазами глядя на Кухаря. — А сам бросил нас в горы Чечни воевать с федералами, зачищая там по одному. Сперва Гуцул, потом Конвой, Мусульманин, Ловкач, теперь вот Цезарь. А сейчас, как я понял, решил сдать нас оптом, причитающиеся бабки взять себе, а нас выставить козлами отпущения. Или я что-то не так говорю, а, крылатая пехота? Своего будете защищать?
Вопрос был задан конкретно Кухарю, но ответил на него бывший ординарец начальника штаба Спотыкач:
— Все так, братишка, — его лицо исказила гримаса бешенства. — Скурвился Скок, под черных лег и нас подставляет.
— Нужно его позвать и поговорить, — приходя в себя от услышанного, пробормотал Кухарь. Он поддался общему психозу, его мозг сковала страшная мысль о безвыходной, смертельно опасной западне.
Звать Скока на разбор не входило в планы Федорова, все должно было решиться у трапа в грузовой отсек. Там наиболее безопасное место для перестрелки, поэтому Дядя Федор решил взять управление «народным гневом» в свои руки. Поставив автомат возле ног мертвого Цезаря, демонстративно расстегнул клапан на кобуре с «варягом».
— Нет, говорить мы будем там, при его дружках, — решительно сказал он.
— Я хочу напоследок посмотреть в их поганые зенки, — поддержал Федоина Спотыкач.
— Я с вами, — тихо произнесла Клео, поднимаясь с кресла. В ее еще красных от слез глазах уже полыхала ярость.
— Я тоже, — сказал Кухарь, его правая рука легла на кобуру с пистолетом.
Все четверо тяжелой походкой прошли по проходу между креслами пассажирского салона. Проходя мимо сидящих на передних креслах депутатов, Николай Федоров, глядя на затравленные взгляды слуг народа, измученных обрушившимся на них несчастьем, на лица, заросшие щетиной и кожей землистого цвета, с ехидцей отметил про себя: «Лоска заметно поубавилось».
Все это время угрюмые взгляды наемников были нацелены, как жерла орудий, на одну-единственную цель.
Степан Корчинский, занятый с Асламбеком обсуждением всех условий передачи пленок с копией архивов «Джаамата», внезапно почувствовал опасность от подошедших наемников.
— Не понял, — мрачно произнес он. — Чего надо?
Федоров, взявший на себя роль лидера, понял, что нельзя позволить Скоку что бы то ни было объяснять подчиненным. Тем более что он был прекрасно осведомлен об отношениях трех бывших парашютистов. Упусти мгновение, и он останется в меньшинстве с Клео, которая из-за шока от смерти брата была сейчас не в ладах с логикой. И тогда, как говорится, без вариантов.