Чёрная сова
Шрифт:
Конюх таскался следом, пыхтел трубкой и понукал уже без прежнего задора.
— Ну, где? Тоже потерялась? Ну, вашу мать, всю ночь ехал! Что начальству скажу?
— Заплачу, — Терехов достал деньги. — Сколько надо?
Мужик при виде пачки бумажек сделал стойку и даже
трубку вынул, однако спохватился.
— Нет уж, на хрен... Не уполномочен! Пусть начальство! Погоди, а что там воронье кружится? — и указал на блестящее белое озерцо среди болота, над которым парили коршуны, а ниже, другим эшелоном, чёрные вороны.
— Не знаю, — обронил Андрей, заметив наконец-то, что птицы от кунга куда-то
— Воронье просто так летать не будет, — уверенно сказал конюх, направляясь к болотине. — Вороньё над добычей кружит. Оно же, как люди...
Издалека показалось, что кобылица жива и только увязла в болоте, провалившись по колено на раскоряченных задних
ногах. Рядом суетился легковесный жеребёнок и создавал впечатление движения. Когда подошли ближе и спугнули ворона с лошадиной спины, обнажилась большая и уже расклёванная рана. Серую загнали в болото и убили, похоже, из дробового ружья, в упор. Сначала выстрелом в крестец осадили на задние ноги и добили вторым, в ухо. А может, и наоборот...
Но третья рана показалась лишней и необъяснимой, поскольку оставлена была явно топором — вырублена лобовая кость вместе с ушами и чёлкой. Наглый чёрный хищник выклёвывал мозг и не хотел слетать, пока конюх не замахнулся на него рукавом дождевика. Даже у него, бывалого и хладнокровного, смерть кобылицы вызвала некий зримый, трепетный испуг.
— Мать твою... — выругался он и поймал выпавшую трубку. — Это что за варвары у вас? Монголы, что ли?
— Духи, — отозвался Терехов, разглядывая морду серой, упавшую между увязших передних ног.
Конюх не услышал — прочёл по губам и ещё больше устрашился.
— Духи?! Может, волки?
— Духи земли.
— А на что голову рассекли?
— Рог вырубали.
— Что?! Рог? Какой рог?!
— Обыкновенный...
Всё же ему показалось, что он ослышался, но переспрашивать не стал и наконец-то обратил внимание на шею Терехова, обвязанную бинтами.
— Это у тебя что? Тоже духи?
— Тоже, — отозвался Андрей и поймал жеребёнка, суетящегося возле брюха кобылицы: пытался поднырнуть к вымени, утопленному в трясине.
Кобылица лежала на брюхе, и уже остывшее, закаменевшее тело, раскоряченные ноги не давали опрокинуться на бок.
— Да, дикое тут у вас место, — сдерживая эмоции, тихо заключил конюх.
— Древнее кладбище, у духов такие нравы...
Зря он говорил так длинно и напрягал горло — мужик всё равно ничего не разобрал, да и норовил скорее вернуться к своей «шишиге». Показалось, что за эти дни воспрявшая из небытия материнская природа кобылицы так напитала худенькое тело детёныша, что тот потяжелел вдвое против прежнего. Да ещё не хотел, чтоб уносили от питающей материнской плоти, дрыгал длинными ногами, пытался вырваться и пальца вместо пустышки не принимал. Он ещё не знал, что такое смерть.
От напряжения грудных мышц из раны стала сочиться кровь, конюх это заметил, забрал жеребёнка и понёс сам.
Возле кунга он поставил его на землю и не отпустил.
— Привязать придётся. Назад уйдёт...
— Возьми его, — попросил Терехов. — Пропадёт...
Конюх глянул оценивающим взором, набил трубку табаком и прикурил.
— С драной овцы хоть шерсти клок... Чего писать-то будем? Оба коня накрылись?
— Оба-
— На тебя повесят? Платить?
— Да мне все равно. Мне надо теперь духов ловить.
— Иди, лови...
Конюх уже ничему не удивлялся, составил какую-то бумагу в двух экземплярах и дал расписаться. После чего заскочил в кабину и уже оттуда посоветовал:
— Уезжай отсюда к чёртовой матери!
«Шишига» ещё не скрылась из виду, но Андрея уже подмывало немедля распутать следы, определить хотя бы направление, куда ушли «солдаты удачи» с добычей. Он почему-то ни на мгновение не сомневался, что серая впрямь была единорожицей, и у неё по ночам светился рог на лбу, незримый днём. Аргумент был наивный, сказочно-детский, но казался неоспоримым: если у кобылицы при виде детёныша изменилась природа и появилось молоко, то почему бы не вырасти рогу после того, как она побывала в мире совсем других измерений? Ведь откуда-то появилась легенда о рогатых конях, коих считают священными животными, приближенными к миру богов.
Он подергался по сторонам и даже кунг обошёл, рыская глазами по земле, побежал было в сторону болота, над которым вился протуберанец чёрного воронья, однако увидел мутное солнце на небосклоне и обречённо успокоился. «Солдаты удачи» загнали серую в болото, застрелили и вырубили рог ночью, прошло уже часов семь, так что при любом раскладе пешим сразу не догнать. А ещё надо точно установить, в какую сторону направились: вряд ли двинут через заставу, скорее, уйдут бездорожьем, в Казахстан. Или даже попытатся рвануть в Китай! Система охраны границы им известна, а в Поднебесной знают настоящую цену рогам.
Он не особенно-то рассчитывал скоро догнать солдат удачи, но прощать смерть серой кобылицы и отпускать их с рогом не собирался ни в коем случае. Если подцепить след, определить, в какую сторону направились — в Казахстан или Китай, можно гнать до самых рубежей отечества. Рысью они пойдут первые несколько километров, потом успокоятся, не обнаружив погони. Энергии от удачной охоты хватит ненадолго, скажется усталость, и, самое главное — последнюю ночь они не спали, а возможно, и предыдущую. Несмотря на тренировку, переутомление их скоро сломит, к тому же с добычей не рискнут сходу штурмовать границу, даже зная подходящее для перехода место. Сначала проведут разведку, чтоб не попасть к своим бывшим сослуживцам, и сделают это ночью. При них же драгоценный рог, целое состояние! А до ночи времени много, значит, где-то в укромном месте встанут, подождут темноты. И непременно заснут, пока греет солнце.
Если бы не рана, он бы с удовольствием и азартом потягался в резвости, считая временной разрыв обыкновенной форой, но сейчас опасался за швы — главное, чтобы не разошлись от напряжения. Искать человеческие следы в застарелой, желтеющей траве было почти бесполезным делом, поэтому он обогнул озеро и попытался подсечь их на другой стороне, на зыбком и грязном тыловом шве болота. Где-то здесь «солдаты удачи» пробегали сразу же после того, как добыли себе беззаботное будущее, и, взбудораженные, не особенно-то заботились о сокрытии следов, важно было уйти подальше от места преступления. Тем паче бежали ночью. Несмотря на близость к дороге, туристов сюда не заносило из-за топкого места, и всякий свежий след на почве мог принадлежать только лиходеям.