Черная свеча
Шрифт:
— Пусть, — прошептал Рысаков, оседая перед убийцей на колени, — пусть…
Слово застряло в его угасающем сознании, он повторил его ещё раз, уже совсем нездешним голосом:
— Пусть…
— Товарищи, — прошептал бывший кадровый партработник Житов, обводя зэков перепуганным взглядом. — Что ж это происходит?
Ему никто не ответил. Вершок наклонился, пытаясь выдернуть оставленную под сердцем майора финку, и тогда Евлогий толчком отбросил его от умирающего.
— Сгинь, паршивец!
— И то
Очнувшиеся от внезапных потрясений зэки загудели, начали подниматься, и воры уже стояли жидкой цепочкой, обнажив ножи, зная — их сомнут, если все так покатится дальше. Один Фаэтон, казалось, безучастно наблюдал за происходящим. Но потом и он сказал:
— Зря убил майора, сынок. Майор кончал Кныша…
— Кончал вора, Фаэтон! — поправил его Мотылёк.
— Ты глупее, чем я думал, — сокрушённо развёл руками Фаэтон. — Их побег вложил Петюнчик…
— Чо буровишь?! Из ума выжил! Он — вор. Я с ним из одной чашки кушал.
— Лучше бы ты съел эту пропастину! — не на шутку рассердился Фаэтон. — Придётся все объяснить сходке. А ты, мора, ответишь перед мужиками сам.
И уже никто не рискнул с ним спорить. Евлогий поднял с пола верёвку, ту самую, что подарил для побега застенчивый Блоха, шагнул к ощетинившемуся было цыганёнку. Так они стояли совсем недолго. Когда к Евлогию подошёл бледный Китов, Вершок опустил руки.
— Вешать будете? — чуть слышно спросил он.
— Так уж убьём, конечно! — подтвердил Житов.
— Не надо душить, Евлогий. Не надо. Вор… вор должен от ножа умереть.
— Законы знаешь, а совести нет. Подлючая порода!
Но тем не менее внял: наклонился ещё раз, выдернул из затихшего майора финку.
Вершок перекрестился. Дрожащие губы его сомкнулись, спрятав золотой зуб. Он стоял, понурясь, опустив в пол глаза.
— Евлогий, — позвал нечаянного убийцу мягкий голос Вадима. — Эта смерть никому не нужна.
Сибиряк искоса взглянул на парня, вытер о засаленную рубаху цыганёнка лезвие ножа.
— Он получит своё. За хорошего человека.
Вадим поймал руку Евлогия уже на взмахе. Остановил, хотя было видно — это стоило ему большого труда.
— Ты за кого мазу держишь, гондон штопаный?! — ошалело прошипел нечаянный убийца. — Он же…
— Эта смерть лишняя, — перебил его, ничуть не испугавшись свирепой рожи, Вадим. — Понимаешь — лишняя. Она уже никого не спасёт…
— Да чо ты дрочишься, Евлогий, ширяй и этого козла! — крикнул охочий до кровавых зрелищ педераст по кличке Пакентошенный.
— Дырявые на разбирушках помалкивают, — глухо урезонил педераста мрачный Лимон. — Вам только волю дай…
Евлогий оттолкнул Вадима, и тот откинулся на плотную стену окруживших их зэков.
— Пошёл отсюда, гнида!
Поднял нож, сунул за голенище и ещё раз с презрением посмотрел на Вершка.
— Строгий фраер, — покачал головой Блоха. — С таким лучше со спины базарить. Как он его треснул, легавый буду!
— Поинтересуйся за баклана, — Фаэтон сделал жест рукой, приглашающий Блоху сесть напротив. — Може, спецом сюда кинули. Понял? Играем ваши кони?
— Воры босиком не ходят, — закокетничал форточник, стрекоча ожившей в его руках колодой.
— Тогда вынайте портсигар, что вы слямзили у Колумба. Нет, вы гляньте: эта сука собирается к нам вернуться. Хвост по-людски откинуть не может.
По телу умирающего Кныша пробежала судорога.
Ноги скрючились, словно он собирался сесть. Лимон даже посторонился. Но судорога вскорости прекратилась. Зэк вытянулся, ещё потянулся, расправился тягучей струной. Остановился, замер, как бы прислушался к приближению собственного конца. Струна ослабла, и он выдохнул остаток жизни, устранив все сомнения по поводу своей смерти…
— Ты точно знаешь — Петя курванулся, или, может, подкеросинили революционные фраера? У них же за душой ничего святого, кого хошь грязью обольют!
Фаэтон сквасил лицо, крякнул и сказал, держа перед собой собранные в щепоть пальцы:
— Если бы Петюнчик постучал пиковиной не но трубе, а по твоей башке, ты бы все понял.
— А! — Блоха даже подскочил. — Ну, кручёный пидор: так он, значит, сбляднул ещё на пересылке? Помнишь, его кум дёргал из хаты на допрос? Вернулся, колбасой от него пахло…
— Кныш прокололся раньше. Ты наш базар на Озерлаг усёк? Там же одни политики и шваль, вроде этого шпидагуза. Кеша Колотый вломил сходку в Златоусте. Слинял туда. Того же поля ягодка.
— Получается — майор казнил подлеца справедливо? Поспешил Вершок… С другой стороны: они могли нас выпустить на палубу и там из пулемётов… А?
— Никак вы думать начали, гражданин Блоха?! Кажите ваш бой! Мимо денег. Дайте сюда портсигар. Что ещё играется?
«Феликс Дзержинский» пришвартовался в порту назначения утром. Открылись люки, холодный морской воздух ворвался в трюмы корабля. Вадим видел, как в проёме появилось бордовое лицо.
— Трупы есть? — спросило оно в утвердительной форме.