Чёрная тень
Шрифт:
Отойди в сторону, малышка, мне предстоит бой Жаркая схватка, процедил киммериец сквозь зубы.
Бедняга, мелькнуло в голове у Наталы, видно, шум воды он принял за вражеские голоса
Она взяла его за огромную руку и, словно слепца, повела к манящему источнику. Только бы успеть напиться, пока не ворвались сюда воины в пурпурных туниках думала она с замиранием сердца.
Где эти желтолицые мерзавцы? Конан, грозно хмурясь, озирался по сторонам.
Нет здесь никого, только шумит вода, успокаивала его бритунка. Казалось, мать говорит с неразумным дитем.
Вода Конан облизнул запекшиеся окровавленные губы. Ты пей, а я постерегу тебя
Нет, Конан, сначала ты, ты А я омою твои раны, и лишь потом утолю жажду.
Киммериец с наслаждение окунул лицо в чистую прохладную влагу. Он пил жадно, ни на миг не отрываясь, словно собирался выхлебать до самого дна эту мраморную чашу. С трудом оторвавшись от животворного источника, он растянулся на каменном полу рядом с фонтаном. Глаза варвара, избавившиеся от пелены безумия, выражали теперь глубокую озабоченность, в могучем кулаке он все так же крепко сжимал рукоять меча.
Натала, опустившись на колени, омывала глубокие кровоточащие раны киммерийца.
Чем же перевязать его? в поисках подходящего материала она обвела глазами комнату. Взгляд ее наткнулся на нишу в противоположной стене. Та была прикрыта белоснежной, под цвет стен, шелковой занавеской. За свисавшей тканью угадывался силуэт ложа, похожего на саркофаг.
Там кто-то есть, решила девушка и, держа кинжал наготове, медленно и осторожно двинулась к алькову. Умоляя сердце биться тише, она с трепетом отодвинула полог.
На возвышении покоилось нагое тело женщины с желтоватой кожей. Рядом стоял нефритовый сосуд, наполненный золотистой жидкостью.
Уж не тот ли это чудесный эликсир, о котором говорила Талис? Натала наклонилась над спящей, в одной руке судорожно сжимая кинжал, а другой подхватив кувшин. Прижав к себе драгоценную ношу, она раздумывала, не превратить ли лотосовый сон женщины в сон вечный: но разве могла она коварно вонзить сталь в беззащитное тело?
Задернув полог, бритунка вернулась к Конану, пребывающему в полузабытьи. Присев рядом, девушка поднесла сосуд к губам варвара, тот послушно глотнул, и, оживленный целительной влагой, встрепенулся, выхватил кувшин из рук девушки и жадно припал к его горлышку.
Клянусь Кромом, это то самое чудесное вино Где ты его взяла?
Стояло там, Натала махнула рукой в сторону алькова, где за полупрозрачной занавеской продолжала спать ксуталийка.
Прикончив чудесный напиток, Конан легко вскочил на ноги.
О Кром, выдохнул он с облегчением, меня наполняет животворный огонь! Так, будто я словно заново родился!
Лучше нам вернуться в потайной коридор и пересидеть там, пока не затянутся твои раны, сказала Натала.
Ты спятила? Чтобы я прятался подобно крысе в норе?! Мы вырвемся из этого проклятого города, и горе тому, кто встанет у нас на дороге!
А как же твои раны?
Не чувствую я никаких ран, бодро сказал Конан. Может, этот напиток ударил мне в голову, но боль исчезла.
Он подошел к окну, за которым чернело бархатистое небо, усеянное множеством звезд. Внизу, за городскими стенами, бескрайним ковром раскинулась пустыня. Конан припомнил слова Талис: этот город одно огромное здание, все комнаты и залы соединены Значит, по бесчисленным коридорам можно пройти к помещениям в крепостных стенах и башнях
Что ты задумал? со страхом спросила девушка.
Возьми кувшин со стола, приказал Конан вместо ответа, и наполни его водой. Я тоже кое-чем займусь
Когда бритунка справилась с порученным делом и подняла голову, она обнаружила, что Конан, изорвав занавесь на длинные полосы, скручивает их в длинную веревку, один конец которой уже был привязан к ножке массивного стола, находившегося в алькове.
Дорога нам одна в пустыню, пробурчал он. Безумная стигийка болтала, что в дне пути отсюда есть оазис, а за ним второй. Вот там мы и отлежимся, пока затянутся мои раны. Воистину, этот напиток творит чудеса! Только что я был подобен бескровной туше под ножом мясника, а сейчас готов горы своротить! Ну, налила воды? А теперь прикройся чем-нибудь
Натала совсем забыла, что совершенно нага. Впрочем, это ее совсем не смущало; но, вспомнив о жаре и палящем солнце пустыни, она сорвала шелковый полог и накинула его на плечи. Тем временем киммериец без труда выломал оконную решетку, сделанную из какого-то желтоватого мягкого металла. Он опоясал бедра девушки веревкой, взял ее на руки и осторожно подсадил на край подоконника. Затем Конан бережно спустил бритунку вниз и, когда та освободилась от петли, втянул веревку обратно. Привязал к ней кувшин с водой, опустил и его прямо в руки девушки; потом презрительно сплюнул и ловко скользнул по веревке из окна на землю.
Вздох облегчения вырвался из груди Наталы. Сердце ее пело от радости, хотя они вновь оказались лицом к лицу с бескрайней пустыней, таящей неведомые опасности. Но ее пески были все же лучше каменных стен проклятого города, чуть было не ставшего их могилой.
Когда желтолицые ублюдки найдут веревку, непременно снарядят погоню, буркнул Конан, забрасывая кувшин на плечо. Правда, сдается мне, за стены они и носа не высунут. Ладно, идем на юг!
Скажи, Конан, осмелилась наконец спросить Натала, не встречал ли ты в том мрачном коридоре стигийку Талис?
Когда я выбирался, было темно, как в утробе Нергала. Пошарил руками, но ни костей, ни крови ничего. Ничего там не осталось!
Она чуть не прикончила меня, шепнула бритунка, но мне ее жаль Жаль
Что жалеть о раздавленной змее! Да и о всех этих желтокожих и их безумном городе! гневно воскликнул варвар, но тут же успокоился. Ладно, уж меня-то они надолго запомнят! Внутренности этих жалких ублюдков размазаны по многим комнатам, а их Тогу, поганому мешку с дерьмом, досталось побольше, чем мне! Так что все кончилось не столь уж плохо: теперь у нас есть вода и мы знаем, где искать оазис. Меня, правда, изрядно помяли, да и твое нежное тело сплошь исполосовано хлыстом