Чёрная Тень
Шрифт:
— А во-вторых, я не тот, с кем стоит драться.
Технически я даже не соврал — обычно я просто заливал противников собственной кровью. Спросите Конопатого.
Я не мог разглядеть лицо моего преследователя, скрытое тенью от капюшона, но, судя по его неуверенной позе и тому, как он переминался с одной ноги на другую, словно ожидая, что я вот-вот на него наброшусь, в кои-то веки мой блеф удался, и он поверил, что я опасный человек.
— Ты лжец, — объявил он.
Вообще-то он прав.
— Где же еще я солгал?
— Ты не троюродный брат Сенейры.
Либо
— Четвероюродный, — поправил я.
— Все равно ложь, — он поднял свой железный прут повыше. — Скажи мне, кто ты такой, или я…
Я уже открыл мешочки у себя на поясе и запустил пальцы в магические порошки. Я не сомневался, что, если уж дела пойдут совсем худо, я смогу разделаться с этим парнем, но нутром чуял, что лучше этого не делать.
— Может, я скажу тебе, кто ты такой?
Он не поверил своим ушам.
— Ты о чем? Ты меня не знаешь. Мы никогда не встречались.
— Верно, — согласился я. — Но я провел последние несколько часов в Академии и беседовал с профессорами и студентами, которые знают Сенейру. И знаешь, что я узнал?
Он немного поколебался, догадываясь, что здесь какой-то подвох, но не мог сообразить, где именно.
— Что?
— Ее не особенно-то любят. Конечно, они уважают ее ум, но по большей части считают, что она богатая, напыщенная и надменная.
Он сильнее сжал свой железный прут.
— Ты чушь несешь! Сенейра совсем не такая! Она…
— Расслабься, Ревиан.
Он застыл, внезапно оглянувшись посмотреть, не наблюдает ли кто за нами. Видимо, здесь не принято, чтобы богатые ученики Академии хватали железные пруты и нападали на людей.
— Откуда ты знаешь? — спросил он робко, и его голос теперь звучал выше и естественнее.
— Я немного преувеличил про мнение одноклассников о Сенейре. Она им нравится, но не настолько, чтобы они выпытывали, как дела у моей четвероюродной сестры, которой несколько недель не было на занятиях. Никто даже не спросил, чем она болеет и можно ли ее навестить. А ты целый час следил за мной, а теперь едва не набросился на меня с прутом, подозревая, что я задумал причинить ей боль.
— А ты задумал? Если так, то…
— Я друг, — выпалил я. — Правда, не очень близкий, наверное, но я пытаюсь ей помочь. Это правда.
Ревиан долго смотрел на меня, а потом опустил оружие.
— Ты ее видел? — спросил он. — Ну… как она?
Голос у него был встревоженный и печальный. Нет, не печальный — полный отчаяния. Он знал про Черную Тень Сенейры.
— С ней все хорошо, если не считать… ее болезни, конечно.
Он кивнул.
— Мы говорили перед тем, как она сбежала. Я умолял ее остаться, но она сказала, что должна защитить свою семью. Когда я услышал, что ты притворяешься ее родственником, я подумал… есть люди, которые не любят ни Сенейру, ни ее отца.
— А ты?
Он шагнул вперед, пытаясь, как мне кажется, меня напугать. Получилось у него не очень, потому что его самого колотило. Кстати, приятно, для разнообразия, что хоть кто-то меня боится.
— Она моя невеста, — вдруг выпалил он.
Вдруг стало нечем дышать, словно он ударил меня под дых.
— Ты собираешься жениться на Сенейре?
Он кивнул.
— Все было решено, когда мы еще были детьми. Наши семьи думают, что связать два дома браком будет полезно обеим сторонам, — наверно, он заметил, что я изменился в лице, и добавил. — Я люблю ее, и даже если бы мы не собирались пожениться, все равно не знаю, что сделал бы с тем, кто причинит ей боль.
Почему меня так задели искренность и верность в голосе? Потому что я слышал их и в голосе Сенейры, когда она описывала мне Ревиана? Ну и что? Кто мне Сенейра? Какая-то девушка, которую я встретил в дороге и от которой не видел ничего, кроме раздражения и неприятностей. И потом, я все еще не забыл Нифению, пусть даже теперь она строит свою жизнь без меня.
Пожалуй, мне стоит привыкнуть к одиночеству.
Мне должно было быть на все это наплевать: на Академию, на Семь Песков, на Сенейру… все это не имело ко мне никакого отношения. Что бы ни случилось, когда все кончится, мы с Фериус и Рейчисом покинем город и вернемся к бродячему образу жизни, будем разбивать лагерь на ночь, расставлять ловушки и надеяться, что следующему магу-ищейке, идущему по моему следу, не удастся получить награду за мою голову. Путь аргоси — это путь Ветра, с грустью подумал я.
— А… линии вокруг ее глаза все еще… беспокоят ее? — спросил Ревиан, придя в отчаяние, осознав, что мне может быть кое-что известно. — Пожалуйста… я уже несколько недель ее не видел.
— Если тебе так нужно знать, почему бы тебе не…
Я умолк. Я хотел спросить, почему бы ему не навестить ее, вместо того чтобы гоняться за мной по коридорам Академии. А потом части головоломки сложились: его не было в зале для занятий, он не пошел к ней домой, а главное, капюшон скрывал его лицо почти целиком.
— Откинь капюшон, Ревиан.
Он покачал головой.
— Давай, — сказал я. — Я уже знал, что увижу.
Он медленно поднял дрожащие руки и откинул капюшон.
Ревиан был действительно так красив, как его описывала Сенейра — золотые волосы, идеальная кожа, точеные черты лица. Он действительно словно сошел с картины. Ну, не считая извивающихся черных линий вокруг его правого глаза.
— Пожалуйста, — умоляюще сказал Ревиан. Его голос все еще звучал искренне, но уже не так благородно, когда его вопрос приобрел двойное дно. — Скажи мне, что с ней все хорошо.
29
ДОМАШНИЙ МАГ
Ревиан пошел со мной к дому Сенейры и по дороге рассказал свою историю.
— Это началось несколько дней назад, — сказал он, снова надевая капюшон, чтобы скрыть лицо. — Я проснулся весь в поту с обжигающей болью в правом глазу. Когда я выбрался из кровати и пошел в ванную умыться, то увидел черные линии.
— У тебя бывают видения? — спросил я. — Ну, в смысле во время приступов.