Чёрная Тень

де Кастелл Себастьян

— Слушать? Ее глаза?

Фериус кивнула.

— Это разговор. Пусть ее глаза скажут тебе то, что хотят сказать. Слушай эти глаза, словно ты никогда не слышал ничего интереснее.

— Ладно, хорошо. Как долго?

— По крайней мере, секунду, может, две. Посмотришь на незнакомого человека больше двух секунд — и ты уже дурачок, который нарывается на неприятности, — она отвела назад мои плечи. — И выпрямись.

Я так и сделал. Я посмотрел в глаза девушки, которую видел первый раз в жизни, и попытался прислушаться к ним, словно им было что мне сказать. Конечно, они ничего мне не сказали. Я и понятия не имел, о чем они

могут мне поведать. Но произошло нечто странное: Хадина улыбнулась мне — и ее улыбка была не смущенной и не застенчивой, а другой, скорее… одобрительной.

— На этом закончим урок, — прошептала Фериус, потом подошла к девушке и поблагодарила ее. Хадина направилась вверх по лестнице, потом остановилась и снова спустилась к нам.

— Архиметрия у меня заканчивается примерно через час, — сказала она. — Если тебе вдруг нужно будет еще попрактиковаться в улыбках.

— Я…

— Он с удовольствием, — сказала Фериус, прерывая меня, — но нам нужно в лечебницу, у него жуткая сыпь… в общем, ты понимаешь.

Хадина, познакомившаяся с Фериус всего минуту назад, как-то догадалась, что она врет. Может быть, она «прочла это в ее глазах».

— Может, в другой раз, — сказала она, а потом добавила: — Я по будням обычно на четырнадцатом этаже.

Она ушла, а я никак не мог прийти в себя.

— Что это было?

Фериус похлопала меня по плечу.

— Ты улыбнулся девушке, малыш. Самая естественная вещь в мире.

— Но ведь я даже не пошевелил ртом.

— Да ну? — она залезла в карман жилета, достала сверкающую стальную карту и поднесла к моему лицу. Я увидел в ней свое отражение — и едва заметную улыбку на губах. Это было странно, словно я смотрел на кого-то другого… и этот кто-то был почти красив.

— Перестань любоваться собой, малыш, — сказала Фериус и пошла вверх по лестнице. — За работу.

— Погоди, — сказал я, бросившись за ней. — Это работает на всех девушках?

Она шла все быстрее.

— На девушках, на юношах, на мужчинах. Иногда даже на женщинах.

Остаток дня мы говорили с учителями и одноклассниками Сенейры. Я думал, что нам придется как-то оправдать свое появление в Академии, но раз ее не было пару недель, они, наверно, все решили, что она болеет. Фериус назвалась моей дальней родственницей и сказала, что подумывает отдать меня в Академию. Учителя вначале смотрели с сомнением — видимо, мы не походили на богачей, которые могли позволить себе платить за учебу, но, как и следовало ожидать, Фериус включила свое обаяние, и все вокруг растаяли. Они признавали Фериус гением — причем каждый в своей сфере, что было невозможно, поскольку эти люди преподавали всё от конструирования сложных механических устройств до стратегической дипломатии. Кстати, я подумал, если Сенейра получала по этому предмету оценки выше двойки, что-то в этой Академии надо было менять.

— Пожалуйста, — умолял преподаватель по конструированию, когда разговор подходил к концу, — леди Фериус, приходите ко мне на семинар, вы могли бы…

— Не «леди», мастер Вестриен, просто Фериус. Боюсь, сегодня не смогу.

Брр. Рейчис прав. Это «не называйте меня леди» уже начинало доставать. Вестриен явно расстроился.

— Надеюсь, вы как-нибудь передумаете.

Фериус чуть наклонила голову.

— Это была бы честь для меня.

Я отметил ее слова: это была бы честь для меня. Фериус обычно старается не лгать и все-таки умудряется сделать так, что собеседник не понимает настоящего смысла ее слов.

— Классный парень, — сказала она, когда мы покинули кабинет мастера Вестриена. — Ни слова не поняла из того, что он там плел.

Я уставился на нее.

— Но ты же беседовала с ним минут двадцать! Обо всем!

— Нет, я не говорила, малыш. Я помогала ему творить музыку.

— Музыку?

Она остановилась.

— В каждой его фразе было важное слово, которое значило для него что-то особенное. Я просто просила его рассказать об этом подробнее. Или спрашивала, как то слово, которое он произнес, повлияло на его мнение. Или интересовалась, какие успехи по его предмету у Сенейры.

— В общем, ты его направляла, а он говорил.

— Все сложнее. В музыке две составляющих, малыш: ноты и тишина. Он играл по нотам…

— А ты была тишиной? Ладно, но чего ты добилась, кроме приглашения на семинар?

— Я узнала то, что хотела узнать.

— И что же?

Она покачала головой.

— Извини, малыш, не хочу заранее влиять на твое мнение.

— На мое мнение о чем?

Она подтолкнула меня в сторону открытой двери в форме арки.

— Вестриен сказал, что компания Сенейры часто собирается в этой аудитории. Я хочу, чтобы ты пошел туда и узнал все, что сможешь, о ней и о том, как она оказалась в Академии.

— Погоди… а ты со мной не пойдешь? Это же ты…

— Не могу, малыш. Я обещала Рози вернуться и присмотреть за домом Трайнов, пока она проводит собственное расследование.

Я внезапно весь напрягся, почувствовал себя неловко и жутко занервничал.

— Но я никого из них не знаю! Они подумают, что я какой-то странный двинутый тип, который…

Фериус толкнула меня в комнату.

— Не забывай улыбаться, малыш.

26

ВУНДЕРКИНДЫ

— Как думаешь, что с ним такое? — спросил светловолосый парень примерно на год старше меня, развалившийся на изогнутом подоконнике в противоположном конце аудитории.

— Он молчит, — сказал кто-то еще, — и просто стоит в дверях. Может, он немой.

Девочка в очках, лет тринадцати на вид — как по мне, так она не доросла еще до того, чтобы учиться вместе с ними, — подошла и уставилась на меня зелеными глазами.

— Почему он так лыбится? Может, он на занятиях по драматизму, а это его домашнее задание?

Три вполне разумные теории, подумал я, стоя на месте, как идиот. Где-то в промежутке между тем, как Фериус научила меня слушать глаза других людей, и тем, как она втолкнула меня в комнату, полную людей, которые знали друг друга, дружили и явно думали, что все они, в отличие от меня, особы важные и интересные, у меня развился практически полный паралич.

Скажи что-нибудь, идиот. Пошевелись. По крайней мере, отойди от двери.

Там, откуда я родом, ребята учатся вместе с той минуты, как войдут в Оазис, и до того дня, когда пройдут испытания посвященных. Неясно, чего я так испугался — я и раньше имел дело с незнакомцами; просто обычно я от них убегал, потому что они швыряли в меня разными предметами. Вести беседы в таких ситуациях было необязательно.