Черная ведьма в академии драконов
Шрифт:
– Слушай, а отчего тогда вы, светлые, такие правильные, вообще проводите на ней свой турнир? Забыли бы об этой арене ко всем архырам, разбили бы там сад фруктовый, или музей какой… Или вовсе с землей сравняли. Зачем надо на нее каждые пять лет выпускать команды сильных магов, чтобы кто-то из них в итоге сдох?
– Потому что у каждой силы есть своя плата. Соревнуясь с элементалями мы, маги, доказываем, что достойны светлого дара, что способны подчинить себе стихии, какой бы вызов они нам не бросили.
Я закусила губу. «У каждой силы есть своя плата». Увы. Эта истина была мне знакома. Хорошо знакома. Даже излишне.
– А что будет, если однажды элементали победят? Если никто из магов не сумеет их одолеть? – я задала вопрос наобум, чтобы лишь избавиться от теней прошлого, что напомнили о себе.
Хотя ответ на вопрос представляла: будет то же, что и с седоком, которого сумел сбросить дикий жеребец, при попытке его объездить. сли повезет, то не сдохнет. Но, скорее всего, неудачливому наезднику перешибёт хребет. Либо при падении, либо под копытами взбесившегося животного.
– Ничего не будет. И нас самих, светлых, не будет, – посуровел Гард. – Поэтому на турнире хуже, чем на подпольных боях: магия разрешена, и ее уровень не ограничен. И выступают там самые сильные, соревнуясь не только со стихиями, но и друг с другом. Команды стремятся показать, на что способны. Престиж Академии – не пустой звук. К тому же многие участники весьма тщеславны.
– А я – нет, – пожала плечами, не совсем понимая, к чему клонит Гард.
– А я – да. И Моркер в этом плане была бы для меня отличным щитом.
От столь честного ответа мне стало даже обидно. Слегка. Совсем капельку. Ровно настолько, чтобы захотелось проклясть пепельного какой-нибудь смертельной хворью.
– Она была столь хорошо подготовлена? Вы с ней сработались или… – решила все же уточнить.
– Нет. Она была идеальна, потому что мне на нее было на-пле-вать. Как любому атакующему не жаль его щит, – прорычал Гард. – И не смотри на меня так. Да. Каждый нападающий должен уметь без раздумий подставить свой щит под удар, чтобы иметь возможность закрыться и вновь атаковать. Что при этом станет с тем, кем он заслонился – об этом не думают. Икстли в этом плане отлично сработанная пара. ейм не знает о жалости, а Йола… Она такая же сумасшедшая, как и ты. Для нее вообще нет понятия «невозможно». Урилл прекрасно знает, что его напарник может выдержать практически любой удар, и жалеть его незачем. А вот я с тобой… Ви, я не представляю, как я буду прикрываться тобой.
– Боишься, что если со мной что-то случится, то останешься навсегда с плющом? – мой взгляд помимо воли переместился на макушку пепельного, где в волосах мелкий устроил себе нечто вроде гнезда.
– Да при чем здесь мета? – вскипел Гард. – Ви, ты изворотливая черная ведьма, но на турнире этого мало, чтобы выжить, а уж тем более победить.
– А зачем тебе так нужна эта самая победа?
– Она для меня шанс заявить о себе, как о сильном маге. Очень сильном. Выйти из тени рода и отца.
Дракон больше не сказал ничего, но я и так поняла: вечно участвовать в боях он не может. И осознает это. А потому смотрит в будущее, пытаясь добиться всего сам.
Да, Гард упрямо гнул свою линию, не желая идти на поклон к отцу, Бьерку-старшему, прокладывая в жизни свой путь… Такому упорству, которое характерно истинным темным, можно только позавидовать. Но имелась одна незадача: мне выигрывать нельзя было категорически.
– А если я не хочу побеждать?
– Захочешь. омирэль умеет убеждать. К тому же у него стоит сейчас задача не только одержать победу… – и тут Гард закашлял. го горло словно обхватила огненная удавка.
Вены на шее дракона вздулись, мышцы напряглись, а сам дракон зашипел от боли.
– Клятва? – я посмотрела в упор.
Гард кивнул, ожидая, когда удавка на шее чуть успокоится и ослабнет. Когда кольцо начало исчезать, он сглотнул:
– Как видишь, говорить я не могу. Но ты сама присмотрись и к наставнику, и к членам команды.
– Да я уже поняла, что все вы уникумы, – я пожала плечами.
– Ага. Только один из нас особенно уникален. И император лично в нем заинте…
Договорить Гард не успел. Удавка клятвы вновь посчитала, что ещё немного – и дракон нарушит обет, данный на крови.
Я потянулась к шее, пытаясь успокоить рарху – удавку клятвы. Мы, ведьмы, это умеем, хотя и расход энергии при таком колдовстве большой.
Моя рука прикоснулась к коже Гарда, и мы оба вздрогнули. Мне показалось, что меня ударило разрядом.
Дракон тяжело выдохнул и, не обращая внимания на огненную петлю, сияние котоой стало убывать, покачал головой:
– Ви, с тобой я становлюсь сумасшедшим.
На меня смотрели пактически ченые глаза цвета штормового неба, в котоых даже не знаю, чего было больше: желания меня придушить или посто желания. И если с певым я прекрасно понимала, что делать, то со втоым…
Дакон ывком питянул меня к себе. го губы впились в мои. Он буквально смял их. Лизнул, словно обжег. Прикусил нижнюю губу.
А потом прижал меня к стене, буквально припечатал. Я почувствовала, как к позвоночнику пижался черен швабры. Что-то загрохотало под ногами. Но нам обоим было плевать.
Его руки скользили по моему телу. Казалось, Гард был везде. Пальцы, губы, мысли… Хотя последних практически не осталось, поскольку голова отчего-то отказывалась трезво оценивать происходящее. Воздуха не хватало. Вдохи и выдохи заменил один долгий жадный поцелуй.
Я впервые так горела. Изнутри. В животе ничего не порхало, вопреки ванильным утверждениям. Жгло, скручивалось змеей, разносилось лавой по венам. Требовало. От этого огня, казалось, я засыхаю. И единственный способ утолить жажду – напиться. И не воды – губ Гарда, его прикосновений, просто – его.
Мои руки жили своей жизнью. Мелкие пуговицы рубашки дракона. Шуршание ткани. Мой протяжный стон, когда его рука коснулась моей обнаженной груди. Я провела пальцами по затылку. Кожи коснулись жесткие волосы, а потом меня кто-то недовольно цапнул. Ощутимо, укусил, отрезвляя.