Черничная ведьма, или Все о десертах и любви
Шрифт:
— Для всех я по-прежнему отставной инквизитор, который просто пришел на помощь своим коллегам в Марнахене, — Энцо поднялся и прошел по комнате туда-сюда: было видно, что он взволнован. Мы очистили рану в его душе от гноя и грязи, но она еще не зарубцевалась до конца, и то, что он собирался сделать с клиникой и в клинике, было частью его излечения. — Надо как-то жить дальше, и я решил, что клиника доктора Энрике Леонардо Саброры как раз и есть то, чем я хочу заниматься. В конце концов, у меня колоссальный опыт работы с ведьмами.
Я невольно поежилась, понимая,
— Извини. Я не хотел тебя задеть.
Я ободряюще улыбнулась. Надо же, как быстро меняется человек, когда ему хочется измениться! Плотина прорвалась, и освобожденная река хлынула из плена — не удержать, не заточить обратно. Энцо Саброра был хорошим человеком, и теперь ему не надо было запирать самого себя в клетке. Он мог жить.
— Хорошо, что теперь ты видишь не врагов, а людей, — искренне сказала я. — Помню, как увидела тебя в Ханибруке… никогда не поверила бы, что ты откроешь свою кухню для ведьмака и душу для ведьмы.
Некоторое время Энцо молчал, словно пытался подобрать слова к тому, что сейчас поднималось из его души. В окно дул мягкий ветер, на улице густела полуденная жара, и мир был полон жизни, золота и меда.
— Меня самого это удивляет. Но я знаю, что это правильно. Как будто у меня лопнул обруч вот здесь, когда сгорел портрет, — он дотронулся до своего лба и сказал: — Думаю, что на следующей неделе мы с тобой отправимся в клинику.
— Вдвоем? — испугалась я. Меньше всего мне хотелось лично общаться с тамошними эскулапами: я прекрасно понимала, что в присутствии Энцо никто не причинит мне вреда, я была законопослушной ведьмой и героиней Ханибрука, но сейчас, когда Энцо упомянул поездку, все во мне по-заячьи затрепетало. Хотелось замереть, закрыть голову ладонями, спрятаться: иди себе мимо, беда моя, это не я. — Но, Энцо…
Он кивнул, и было ясно: Энцо не примет отказа.
— Ты пострадала от действий Чинции Фальконе, и тебе нужна помощь специалиста.
Помощь специалиста. Вот, значит, как.
— Делаешь меня наживкой? — нахмурилась я. Энцо выразительно завел глаза к потолку и вдруг легонько стукнул меня по носу кончиком указательного пальца — движение было настолько непринужденным и мимолетным, что я растеряла весь свой пыл и желание спорить.
— Ни в коем случае. Делаю тебя своей коллегой и главной помощницей, — произнес Энцо. — И никому не позволю причинить тебе вред.
— Не буду спорить, если так, — вздохнула я. После того, как Энцо спрыгнул с балкона, чтобы спасти меня от кабанов, я ему верила — и ничего не боялась, когда он был рядом. — Хочется надеяться, что мы справимся. И уцелеем.
— Конечно, уцелеем, — улыбка Энцо была ослепительной, полной обаяния и тепла. — Это же просто разоблачение мерзавцев. Пирожки в привокзальном ларьке намного опаснее.
Лекарства помогли — настолько, что вечером я готова была поехать в «Белую цаплю»: отвезти все, что слуги Саброры приготовили после обеда для
— Ничего себе! Да тут весь город!
Все столики в «Цапле» были заняты. Лука и Сандро выставили дюжину складных столов на улицу, под полосатый навес: вместо стульев были ящики от фруктов с торговой эмблемой Маруна, но никто не жаловался — наоборот, гости сочли это определенной изюминкой заведения.
— Я такого нигде не видела! — госпожа Альма, которой на этот раз не хватило места в кафе, устроилась на улице: столик перед ней и дочерьми был заставлен высокими стаканами с коктейлями и опустевшими тарелочками от десертов — барышни и матушка сидели тут уже не первый час. — Так оригинально! Вроде бы очень просто, но… Александрин, это уже третий кекс!
Александрин, которая не уступала фигурой дирижаблю «Герцог Хонтбрайт», посмотрела на матушку с самым невозмутимым видом.
— Да хоть четвертый, кто вам считает, кроме официанта? — Сандро вышел из кафе, неся сразу три подноса и, выставляя на столик заказы, доложил: — Вот я готов поставить голову против лягушки, что в Пареверто сам шейх Абу-Али Виаль, слава ему, предложил бы руку и сердце такой очаровательной барышне! — он перехватил поднос и с мечтательным видом проговорил: — Дева, ликом подобна луне, взошедшей над морем, ее бедра — подушки шелковые, пухом набиты…Еще кекс?
Александрин и сестрицы схватили по кексу с подноса, собираясь в несколько раз улучшить свою красоту и материальное положение Луки. Госпожа Альма взяла очередной коктейль и с нарочитой суровостью заявила:
— Но-но! Не для всяких южных нищедрыг я растила свои ягодки! Ишь ты, бедра ему шелковые подавай!
— Какой же он нищедрыга? — Сандро разнес все заказы, принял новые и сообщил: — У него даже собаки едят из золотых мисок, инкрустированных рубинами!
— Ах, суфле! — вдруг воскликнул кто-то из гостей, и я поняла: сейчас и меня, и слуг с коробками, и Энцо просто сметут желающие десертов. Мы пробились в зал, я успела скользнуть за витрину и быстро оценила все, что лежало в ячейках кассы: судя по количеству купюр, день удался. Сандро вернулся в зал, сгрузил книжки с чеками возле кассы и провел рукой по лбу:
— Да, горячий денек выдался! — довольно сообщил он. — Всем интересно зайти в кафе, где готовит десерты ведьма, которую чуть не убила другая ведьма, а первая ведьма настоящая городская героиня!
Я улыбнулась. Энцо взялся за стаканчики с десертом — принялся помогать мне выставлять их в витрину. «Белую цаплю» наполняли довольные голоса, с кухни тянулись умопомрачительные запахи — там готовились фирменные маринованные стейки и рыба в белом соусе с картофелем, и я подумала, что готова жить вот так вечно: с любимым делом, которое приносит доход, с замечательными людьми рядом, с человеком, которого я…