Черничная ведьма, или Все о десертах и любви
Шрифт:
Энцо усмехнулся.
— Не хочешь пойти работать психиатром? — спросил он. — У тебя неплохо получается.
— Не хочу, — я дотронулась до его лица, и Энцо открыл глаза. — Я исцеляю души своими сладостями, и мне это нравится.
Ровно в полдень поезд остановился на крошечной станции: на будочке, в которой продавали билеты, красовалась вывеска с надписью «Меленборг». Возле будочки стоял джентльмен в легком светлом костюме — огненно-рыжий, опиравшийся на трость, он выглядел так, словно готовился встречать своих лучших друзей.
— Доктор Пелегрини, —
– Конечно, это трагедия. Страшная трагедия, и я не перестаю себя винить в том, что произошло.
До «Убежища» мы шли пешком. Помощник доктора, паренек в серой рубашке, таких же серых штанах и лихо заломленном набок картузе, с легкостью нес наши чемоданы. Дорога вилась среди зеленых холмов и уходила мимо небольшого поселка в сторону поместья в старинном духе: трехэтажный дом с белыми колоннами, пышный фруктовый сад, лужайки, от которых так и веяло свежестью, аккуратно подстриженные кусты. Среди деревьев я видела людей — он выглядели ненастоящими, похожими на сломанных кукол, которые пытаются двигаться, но забывают об этих попытках, отвлеченные чем-то другим, существующим только в их внутреннем мире.
«Пациенты на прогулке, — подумала я. — Те, которых показывают, когда в это райское местечко приезжают комиссии с проверками».
Сколько этих людей были ведьмами и ведьмаками?
— Вы же не отвечаете за безопасность, — сухо ответил Энцо. — Все вопросы к службе охраны.
Доктор Пелегрини кивнул. Все это время я всматривалась в него и видела, что он был вполне определенным ведьмаком. Не самым сильным, конечно, но был.
— Я это понимаю. И все равно не могу не винить себя. У нас с Чинцией были хорошие отношения. Я не был ее лечащим врачом, просто иногда консультировал при подборе лекарств, но мы ладили. Она доверяла мне и… если бы она решила поговорить со мной, я уверен, что смог бы ее удержать. Этого ужаса не случилось бы.
— Почему она сбежала? — спросила я. Мы вошли в открытые ворота, которые были словно сотканы из металлических завитков: ни колючей проволоки, ни пик — перебирайся и убегай. Охранник, который сидел в будке рядом, даже не посмотрел в нашу сторону — читал газету. — Здесь довольно уютно.
Пелегрини пожал плечами. Сейчас он казался искренне огорченным, но я не обманывалась: все это было спектаклем для нового члена управляющего совета — пока Энцо прощупывали, решая, можно ли ему доверять.
— Как бы ни было хорошо в клетке, это все-таки клетка. Ведьма по самой своей природе не терпит ограничения свободы. Даже для собственной пользы.
Я понимающе кивнула. Если бы меня посадили за решетку, то я умерла бы от тоски.
— Кто был ее лечащим врачом? — спросил Энцо. Он держался настолько невозмутимо и холодно, что меня начало пробирать морозцем. Тот человек, которого я успела узнать, безвозвратно исчез — теперь рядом со мной шел инквизитор, которого сама природа сделала моим врагом.
— Доктор Майя Морави. Умерла от сердечного приступа через четыре дня после того, как Чинция сбежала. Она очень сильно переживала
Как ловко все получается! Это вам не запасной дневник для двоек и замечаний у школяра! Лечащий врач преступницы очень удачно отправляется на тот свет, спроса с нее, как вы сами понимаете, никакого, мы усилили систему охраны, и теперь все в порядке. Чашку чаю и по домам?
Интересно, доктор Морави умерла сама, или ей помогли коллеги?
Я почувствовала, как во мне начала подниматься злость. Доктор Пелегрини словно бы уловил это, потому что обернулся ко мне и сказал:
— Ваш случай просто удивителен, госпожа Уиллоу. Еще ни одна ведьма не уцелела после Гексенхаммера.
Мы пошли через парк мимо больных. Мужчины и женщины, одетые в одинаковые белые рубахи и брюки, бродили среди деревьев, иногда замирая, словно кто-то звал их издалека — зрелище было по-настоящему тягостным. Персонал — крепкие мужчины в темно-синих халатах — пристально следил за пациентами, всем своим видом показывая: попробуете что-нибудь отчебучить, узнаете, как сильно бьют дубинки, которые мы носим на поясах.
Мне все сильнее становилось не по себе. Мы с Энцо были здесь одни — мы не выстоим, если на нас нападут.
— Должно быть, дело в том, что я законопослушная ведьма. Как и вы, — попыталась пошутить я. Доктор Пелегрини улыбнулся, но его глаза остались прежними, холодными и внимательными.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, не сводя с меня пристального взгляда и делая вид, что не слышал, как я назвала его ведьмаком. — Головокружения, внезапные вспышки агрессии, плаксивость?
— Нет. Ничего такого.
— Очень хорошо, что вы привезли госпожу Уиллоу в «Убежище», — одобрительно произнес доктор Пелегрини. Мы вошли в гостеприимно распахнутые двери клиники и оказались в просторном холле. За высокой стойкой сидела девушка в темно-синем халате и энергично стучала по клавишам печатной машинки, за ее спиной возвышались стеллажи с карточками больных. По широкой лестнице, которая вела на второй этаж, спускалась старушка на ходунках: рядом шел парень в форме, который ее подстраховывал. Двое таких же парней беседовали чуть в стороне, под раскидистым деревцем в большом горшке. Одним словом, это была самая обычная больница — чисто, аккуратно, никогда не подумаешь, что тут проводят эксперименты над ведьмами.
Но я понимала, что обольщаться не следует.
Пелегрини подошел к стойке регистрации и распорядился:
— Позовите доктора Гварнери, она сейчас свободна, — обернувшись ко мне, он объяснил: — Это один из наших лучших специалистов, она проведет осмотр и скажет, что делать дальше. Повторюсь, хорошо, что вы сейчас здесь. Это не тот случай, на который можно махнуть рукой.
Энцо кивнул — сейчас я смотрела на него и не видела в нем того человека, которого успела узнать. Все живое, все, способное дышать и чувствовать, исчезло без следа — и только это могло сейчас нам помочь.