Чернильные души
Шрифт:
В день, когда Александру должны были выписать домой, Радик решился. Не дожидаясь семи, он выскользнул из больницы и направился туда, где всегда останавливался медведь. Шел медленно, тщательно высчитывая шаги. Свалиться с сердечным приступом, или что там могло случиться с ним при прикосновении к тени, ему совсем не улыбалось.
Наконец, он остановился и негромко произнес:
– Я не могу понять, что ты такое и как с тобой общаться. А решить проблему с одной стороны – я просто не представляю как. И, может, проблемы никакой нет? Может, быть тобой
Радик замолчал, пытаясь понять, как долго и, главное, чего именно, он будет ждать. У него не было с собой рядом даже фонарика, чтобы он хотя бы мог засветить себе в глаз и убедиться, что он там, где нужно. Радик даже подумывал вернуться в больницу, пока его не хватились, когда заметил это. В шаге от его ботинок хорошо переживший зиму асфальт, гладкий и аккуратный, трескался прямо на глазах. Радик замер, понимая, что трещина идет не просто так, а в виде буквы. «Н».
«Нет? – лихорадочно соображал Радик. – Это о чем? О том, что быть им хорошо? Или о том, что нет никакой проблемы?»
Мысли ускакали дальше, и Радик понял даже без подсказок Александры, что эту информацию никак нельзя передавать дальше. Если хоть кто-то узнает, что не только люди, но и материалы могут подвергаться повреждениям из-за этих теней, дни чернильных будут сочтены. Стоит этой тени войти в дом… Радик рвано вдохнул. Он наконец-то понял, почему эти огромные существа ходили по улицам мимо домов, не делая попыток пройти насквозь. Они знали, конечно же, они знали! Но значило ли это, что они все, даже пугающий крокодил, старались уберечь живых людей от этих разрушений? Радик вконец запутался. А когда он снова посмотрел на асфальт, то понял, что ошибся. Там было выведено «Hi».
Он не сразу понял, почему по-английски, неужели тот, кто отвечает за разговор, иностранец? А потом сообразил. Писать «привет» было бы слишком долго и, как вариант, тяжело.
– Я сейчас! – Радик махнул рукой. – Никуда не уходи!
Когда-то в больнице решили сделать ремонт и даже закрыли многие стекла и другие хрупкие элементы фанерой. Но ремонт затягивался, больница выглядела непрезентабельно во всех этих заплатах, и их покрыли белой и светло-зеленой эмалью. Так эти заплаты стали постоянными, а про ремонт и думать забыли. Но Радику это было на руку.
Он пробрался сбоку к пристройке, в которой, кажется, был гардероб для посетителей. Сейчас, вечером, посетителей больше не пускали, а гардероб зиял темными окнами и светился заплатами. Одну такую заплатку Радик и отодрал от двери и поспешил обратно. Бросил прямо на корявые буквы в асфальте и ткнул пальцем.
– Тут сможешь написать? – и замер, ожидая ответа.
Расчет оказался верным.
Гладкая чуть блестящая краска лопалась словно от жаркого солнца или сырости, по виду сразу и не поймешь, складываясь в слова.
«Близко не стой. Опасно. Пятна. Как ты?»
Он собирался ответить, мол, всё хорошо, Соня, и с бабушкой твоей тоже, но слова продолжали появляться:
«Как мама, папа?».
– Андрей? – неверяще уточнил Радик и получил короткое «да».
Доска кончилась, но Радик помедлил, прежде, чем отправиться за второй. Он почти не вспоминал о брате, пытаясь изгнать его из памяти после того, как узнал о способе продления жизни. Словно услыхав его мысли – лишь бы это не было так в действительности, хотя кто знает эти тени! – Андрей торопливо дописал прямо поверх прочих изломов краски:
«Хоспис. Помогал. Не убивал».
– Правда? – Радик рассердился на себя за то, как это прозвучало. Жалко и в то же время с надеждой. Ответа он не ждал, но на новой доске, только что отодранной от двери пристройки, первым делом появилось «Да».
– Много не пиши, я за третьей доской сейчас не пойду, – предупредил Радик, пытаясь не разреветься. Если он прав, и в этом медведе и Андрей, и Соня, и непонятно кто еще, то хорош он будет, вот так взяв и разревевшись! – Соня тоже тут?
Появившийся плюсик заставил его улыбнуться, но потом он спохватился, что так и не ответил про родителей. Похоже, Соня не рискнула делиться их семейными проблемами с его братом. Ну и молодец. Не та эта тема, чтобы вот так душу открывать. Но ему придется. Он никак не меньше должен брату, про которого думал куда хуже, чем стоило.
Ощущение было… странное. Он говорил в пустоту, словно сам с собой, и в то же время чувствовал себя в центре аудитории, забитой людьми. От этого делалось жутковато. И если бы не Соня и Андрей, он бы не сумел продолжить.
Зверь, а с ним Соня и Андрей еще молчали, когда опустошенный собственным рассказом Радик принял решение. Пока он говорил, он всё время думал про то, что ему написал Андрей в самом первом сообщении. «Опасно. Пятна». Получается, для него прикосновение станет не сердечным приступом, а заражением? Так?
– Я не смогу еще раз так застудиться и пережить это, – совсем тихо произнес он. – И светить в глаз фонариком – этого недостаточно. Я хочу… заразиться.
«Нет!» – тотчас выцарапалось на доске – Андрей. «Не надо!» – а это вступила Соня. Радик уже мог различать, когда кто из них пишет, и вместе с этим пониманием в нем проснулась ревность. Как тогда, с Эдиком. Он не говорил Соне, старался как можно реже вспоминать про того смазливого хлыща, как будто это могло уберечь их с ней хрупкие отношения, но как же он ненавидел этого Эдика. Раз за разом Соня уходила к нему, а Радик, пытаясь её вернуть, совершал всё новые ошибки.
И он точно знал одно. Если бы Эдик не был заражен этими пятнами, он никогда бы не познакомился с Соней и не привлек её внимание. А теперь, когда подтвердилось, что за исчезновением пятнистых не наступает смерть, Радик не мог перестать думать, что Соня там, там же, где Андрей, где Эдик, где Суббота. Он должен быть рядом или наоборот, вытащить её оттуда в нормальный мир. Иначе зачем это всё?
– Я хочу, чтобы вы меня заразили, – твердо произнес Радик. – Хочу видеть вас и понимать. И я хочу помочь. А если не смогу, то что я теряю? У меня больше никого не осталось тут.