Черно-белая война
Шрифт:
– Вы учитесь? – улыбнулась девушка.
– Поздно начал, – объяснил молодой человек.
– Я тоже хотела бы учиться, – вздохнула она.
– Нет возможности?
– Нет. Может, когда-нибудь потом. У бессмертных жизнь длинная.
– Несомненно. Если есть желание, его необходимо осуществить. – Руин слегка кивнул своим мыслям. – Позвольте вас сегодня проводить до вашего дома?
Катрина покраснела. Помедлив, кивнула.
Веселье потихоньку утихало. Слуги подали торты из мороженого, украшенные фруктами, раскладывали маленькие кусочки по блюдечкам, это было что-то вроде «прощального блюда», после которого
– Здравствуй, Руин, – сказала она едва слышно.
Руин повернул голову.
– Здравствуй, Реневера. Давненько тебя не видел. Здравствуй. – Она протянула ему пальцы, и молодой человек вежливо поцеловал ее. – Как у тебя дела? Как бизнес?
– Все хорошо. – Она смотрела на свое блюдечко, где медленно таяло разноцветное мороженое. – Ты не заходил, не звонил уже давным-давно.
– Я думал, ты не очень-то хочешь меня видеть.
– Я думала так же. – Реневера подняла на Руина глаза. Взгляд был замкнутый и отстраненный, но мало-мальски проницательный человек догадался бы, что она лишь старается держать себя в руках и получается у нее неплохо.
Молодой человек не нашелся, что сказать. Он лишь молча развел руками.
– Я думала, ты не выдержишь, придешь. – Она горько усмехнулась. – Придешь первым. Ждала, ждала… Потом все перегорело, как в пламени, которое не подкармливали топливом… Я была не права, готова признать, но ты ведь тоже… тоже был не прав.
– Я однажды услышал одну умную вещь. «В ссорах двоих супругов всегда виноваты оба». Ведь верно, как ни посмотри. Так что, думаю, нет никакого смысла сейчас рядиться, кто был виноват больше.
Реневера смотрела на Руина неотрывно. Она долго вертела в пальцах ложечку, и молодой Мортимер даже сделал движение уйти, но она удержала его.
– Послушай… – Ей с трудом давались слова, но девушка сделала над собой усилие и продолжила: – Давай, попробуем еще раз. Может, теперь, когда ты привык к Центру и местным нравам, все пойдет по-другому?
– Спасибо, – помолчав, ответил Руин. – Спасибо тебе за предложение, Рен, но, думаю, не стоит. Мы слишком разные, мы не подходим друг другу. Твое благородство вылилось бы в лишние огорчения, лишние ссоры. Отец рассказывал мне об отношениях своего отца и матери, он говорил, что представителям одного клана трудно ужиться в браке. Может, в этом было все дело?
Реневера смотрела ему в глаза. Потом резко поставила блюдечко с растаявшим мороженым на стол, развернулась и ушла. Руин тяжело вздохнул. Он чувствовал себя на редкость неловким и в чем-то виноватым.
Сперва Арман-Мортимер посадил в машину Моргану. Ее было кому отвезти – метрополия пользовалась услугами нескольких постоянных работников-шоферов, и теперь, по случаю праздника, все они собрались в гаражах, уверенные, что обязательно понадобятся. Как же это – в праздник, да не понадобиться? Руин нашел свободного шофера, усадил сестру, заверил ее, что приедет не позднее чем через час, велел Моргане не скучать и направился к своей машине, где уже ждала Катрина.
– Сестра решила пожить у меня, пока муж в отъезде, – пояснил он девушке, открывая перед нею дверцу автомобиля.
– Это ваша
– Она красивая, – согласился Руин. – Куда вас везти?
Она назвала адрес, и машина плавно тронулась с места. За двадцать лет молодой Мортимер научился очень хорошо водить машину и лишь изредка с улыбкой вспоминал свои прежние злоключения с техникой. У него давно уже сменился автомобиль, модель теперь была получше и подороже, но на этом, как на прежнем, лежало заклинание защиты от любых повреждений и на всякий случай – еще и заклятие левитации.
Катрина тихонько сидела на переднем сиденье, рядом с водителем, усталая и умиротворенная. За время пути она не сказала почти ни слова, лишь смотрела то в лобовое, то в боковое стекло на пышущий огнями город, проплывающий мимо нее. В голову лезли посторонние мысли – и о наступившем воскресенье, и о домашних делах, и об офисе, куда предстоит ехать в понедельник, и о мебельном деле Гларры Мортимер, которое, вообще-то, вовсе не предел мечтаний Катрины Айнар, просто там платят хорошо.
– Мы с вами еще увидимся? – спросил вдруг Руин, и Катрина вздрогнула.
– Если хотите.
– Хочу.
Девушка пошарила в сумочке, выдрала листок из блокнотика, избегая вынимать его, чтоб молодой человек, не дай Бог, не заметил там запись: «Вернуть Элевере платье не позже вторника». Написала на листке свой телефон.
Руин взял и аккуратно вложил его в свой бумажник. У него были длинные и очень гибкие пальцы чародея, такие же, какие бывают у хирургов, их движения буквально заворожили его спутницу. А потом она заметила, что машина уже стоит у ее дома и пора выходить.
На прощание Руин не попытался ни обнять ее, ни поцеловать, как делали другие мужчины, ухаживавшие за Катриной, лишь галантно прикоснулся губами к ее дрогнувшим пальцам. Но его прикосновение было таким мягким и осторожным, что девушка не могла не почувствовать – его поведение значит хоть чуточку, но больше, чем простая вежливость. Она вышла из машины и решительно направилась к подъезду, но, когда автомобиль тронулся, посмотрела ему вслед. Прислонилась к массивной входной двери второго подъезда шестнадцатиэтажного многоквартирного дома и долго стояла, глядя в ночь, хотя машина уже давно растворилась в темноте без остатка. Она чувствовала себя странно и неправдоподобно, и идти домой, где мать и брат, совершенно не хотелось.
Но через пару минут она начала мерзнуть и, вздохнув, вошла в подъезд. Ей показалось, что за спиной закрылись двери в другой мир.
Руин остановил машину перед домом. У него был небольшой особняк на окраине столицы, но в хорошем районе; арка портала, переносящая людей и автомобили в самый центр города, располагалась меньше чем в десяти минутах ходьбы от дома. Кнопкой на приборной панели молодой человек открыл ворота, завел автомобиль на стоянку и спокойно замкнул замок. С бархатно-черного неба на него смотрели мелкие осколочки света, маленькие звездочки, похожие на просыпанную крупу. В саду, окружавшем домик, царила темнота. Сад был довольно ухоженный, а дом, с тех пор как купил, Руин уже успел на славу перестроить и перепланировать, отделать заново. Домик теперь напоминал изящное шале и, укрытый полупрозрачной зеленью серебристых ив, красовался, как подлинное произведение искусства.