Чернобыль. История катастрофы
Шрифт:
Западный взгляд мог бы заметить недостатки Припяти: желтую травку между бетонными блоками мостовой, блеклое однообразие многоэтажных зданий. Но для людей, родившихся в СССР на унылых фабричных окраинах, выросших в засушливых степях Казахстана или в Сибири по соседству с исправительно-трудовыми колониями, новый атомград был настоящим раем для рабочих. На кадрах любительской фото- и киносъемки жители Припяти предстают не измученными жертвами социалистического эксперимента, а беззаботными молодыми людьми: они плавают по реке на байдарках и под парусом, танцуют, позируют в новых нарядах, их дети играют на огромном стальном слоне или ярко раскрашенном игрушечном грузовике. Радостные оптимисты города будущего.
В конце декабря Виктору и Валентине Брюхановым прожитый 1985 год должен был казаться годом удач и памятных семейных вех [66] . В августе их дочь Лилия вышла замуж, они с мужем учились в медицинском институте в Киеве; вскоре Лилия забеременела. В декабре Брюхановы отмечали пятидесятилетие Виктора и серебряную свадьбу. Праздновали в их квартире над главной площадью Припяти.
Виктора избрали делегатом предстоящего XXVII съезда КПCC – это был знак политического одобрения сверху. Съезд обещал стать важным событием в жизни СССР. Председательствовать на нем предстояло новому советскому лидеру Михаилу Горбачеву.
66
Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2016 год.
Горбачев пришел к власти в марте 1985 года – после долгой череды аппаратчиков, чье ухудшающееся здоровье,
67
Remnick, Lenin’s Tomb, 144–147.
За 16 лет, проведенных на строительстве четырех реакторов и нового города на куске заболоченной земли, Виктор Брюханов хорошо усвоил советскую реальность. Выкованный молотом партии, ставший податливым благодаря привилегиям, которые давала ему должность, хорошо информированный и самостоятельно мыслящий молодой специалист превратился в послушное орудие номенклатуры [68] . Он достиг своих целей и выполнил планы, заслужив себе и своим людям ордена, почет и премии за соблюдение сроков и превышение планов [69] . Как и все успешные советские менеджеры, Брюханов научился предприимчивости и умению подгонять ограниченные ресурсы под бесконечный список нереалистичных задач. Ему пришлось срезать углы, править отчеты и игнорировать правила.
68
Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, 123.
69
Например, медали получили семеро инженеров ЧАЭС, участвовавшие в запуске 4-го энергоблока в декабре 1983 года. «Постановление Секретариата ЦК Коммунистической Партии Советского Союза №СТ 144/2С», 6 марта 1984 года, Microfilm, Hoover Institution, Russian State Archive of Contemporary History (RGANI), Opis 53, Reel 1.1007, File 33.
Он был вынужден импровизировать, когда стройматериалы, предусмотренные проектом Чернобыльской станции, не поступали: нужно было использовать огнестойкие тросы, но взять их было негде, и строители использовали то, что было.
Когда в Министерстве энергетики в Москве узнали, что крышу турбинного зала станции залили легковоспламеняющимся битумом, ее приказали переделать. Но огнестойкий материал для покрытия крыши – 50 м шириной и почти километр в длину – не производился в СССР, и Министерство сделало исключение – битум оставили [70] . Когда в обкоме партии дали команду построить в Припяти плавательный бассейн олимпийского класса, Брюханов пытался возражать: такие бассейны в СССР строили только в городах-миллионниках. Но секретарь обкома настоял: «Давай строй!» – и он не ослушался [71] . Средства изыскали за счет манипуляций с городским бюджетом [72] .
70
Кизима, интервью автору книги, 2016 год.
71
Брюханов В. [Интервью Владимиру Шуневичу] Бывший директор Чернобыльской атомной электростанции Виктор Брюханов: «Ночью, проезжая мимо четвертого блока, увидел, что верхнего строения над реактором… Нету!» // Факты и комментарии. 28 апреля 2006 года .
72
Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2015 год.
Строительство четвертого, наиболее современного реактора Чернобыльской станции близилось к завершению, а длительная проверка безопасности турбин еще не проводилась. Брюханов тихо откладывал ее, зато успел к сроку, назначенному Москвой на последний день декабря 1983-го [73] .
Но Минэнерго, как избалованная любовница, оставалось неудовлетворенным. В начале 1980-х и без того напряженная программа строительства ядерных объектов была еще ускорена, были приняты планы новых и все более гигантских станций в западных областях Союза [74] . Москва планировала, что к концу ХХ века Чернобыль станет частью густой сети атомных энергетических мегакомплексов, по десятку реакторов в каждом [75] .
73
Дата ввода в строй 4-го блока см.: Nikolai Karpan, From Chernobyl to Fukushima, trans. Andrey Arkhipets (Kiev: S. Podgornov, 2012), 143.
74
Sich, “The Chornobyl Accident Revisited,” 148.
75
Schmid, Producing Power, 34.
Однако в 1984 году сроки запуска пятого реактора ЧАЭС пришлось сдвинуть на год [76] . Проблемы с рабочей силой и снабжением никуда не делись: бетон был низкого качества, рабочим не хватало электроинструмента [77] . Сотрудники КГБ и сеть их осведомителей сообщали о тревожной серии строительных дефектов на ЧАЭС [78] .
В 1985 году Брюханов получил указания о строительстве Чернобыля 2, отдельной станции с еще четырьмя реакторами РБМК, по новому, прямо с кульманов инженеров, и еще более циклопическому, чем прежний, проекту [79] . Станцию планировали строить в нескольких сотнях метров от существующей, на другом берегу реки, вместе с новыми жилыми кварталами для размещения работников. Предполагалось возвести мост и новое десятиэтажное административное здание с кабинетом на самом верху, откуда директор сможет обозревать свои расширившиеся атомные владения [80] .
76
David R. Marples, Chernobyl and Nuclear Power in the USSR (New York: St. Martin’s Press, 1986), 120.
77
Ковалевская. Не приватна справа. Давид Марплз обсуждает выдержки из статьи Ковалевской в своей книге Chernobyl and Nuclear Power in the USSR, 122–24. Также см. интервью Ковалевской журналисту Юрию Щербаку в его книге: Chernobyl: A Documentary Story, trans. Ian Press (New York: St. Martin’s Press, 1989), 15–21.
78
Ко времени аварии за ситуацией на станции наблюдали 91 агент КГБ, 8 резидентов и 112 «допущенных лиц», по словам Володимира Вятровича, главы Украинского института национальной памяти (лекция в Киеве 28 апреля 2016 года, www.youtube.com/watch?v=HJpQ4SWxHKU). Пример сообщений КГБ о проблемах снабжения и строительства ЧАЭС см. документ № 15 «Специальный доклад 6-го отдела КГБ УкССР… о фактах доставки некачественного оборудования для Чернобыльской АЭС из Югославии» от 9 января 1984 года в: З архивив ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ 1, № 16, 2001 – Чорнобильська трагедія в документах та матеріалах / Под ред. Ю. Данилюка. (Далее – Из архивов.)
79
Виктор Ковтуцкий (главный бухгалтер управления строительства Чернобыля), интервью автору книги, Киев, Украина, 24 апреля 2016 года.
80
Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2016 год.
Брюханов работал практически сутками. Начальство в любое время дня и ночи находило его на станции [81] . Если на ЧАЭС что-то происходило – как это часто бывало, – директор забывал о еде и полные сутки держался на кофе и сигаретах [82] . На совещаниях он предпочитал молчать, никогда не говоря два слова там, где хватало одного. Он выглядел замкнутым и изможденным, мало с кем дружил и мало с кем делился заботами, включая жену.
Коллектив станции тоже поменялся. команда молодых энтузиастов, которая когда-то обживала замерзшую лесную делянку, а потом запускала первые реакторы ЧАЭС, двинулась дальше по стране. Их место заняли тысячи новых работников, и Брюханову было трудно поддерживать дисциплину: при явных технических талантах ему недоставало силы характера, необходимого управленцам масштабных советских предприятий [83] . Начальник строительства станции Василий Кизима, напористый, с обширными связями, авторитет которого соперничал с авторитетом директора, насмешливо называл его «зефир» [84] .
81
Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, 123.
82
Интервью автору книги: Виктор и Валентина Брюхановы, 2015 год; Штейнберг, 2015 год; Сергей Парашин (секретарь парткома ЧАЭС), Киев, 30 ноября 2016 года.
83
Интервью автора книги с Парашиным и Кизимой.
84
Василий Кизима, см.: Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, trans. Evelyn Rossiter (New York: Basic Books, 1991), 141.
Эпоха застоя порождала снижение мотивации на производстве, безразличие и безответственность работников, даже в ядерной промышленности [85] . Экономическая утопия исключала возможность безработицы в СССР, хотя раздутые штаты и безделье на работе были проблемами хронического характера [86] . Являясь директором станции, Брюханов отвечал за обеспечение работой всех жителей выросшего при ЧАЭС города. Никогда не останавливающееся строительство давало работу 25 000 человек, и Брюханов уже договорился об открытии фабрики «Юпитер», чтобы трудоустроить женщин Припяти [87] . Но этого было недостаточно. На каждую смену на станции автобусы доставляли из Припяти сотни человек. Часть их была практикантами-инженерами. Они приезжали наблюдать, как работают специалисты, надеясь стать частью технической элиты – атомщиками [88] . Другие сотрудники – механики и электрики из традиционных областей энергетики – имели весьма условные представления об атомных станциях [89] . Им говорили, что радиация настолько безопасна, что «ее можно на хлеб мазать» [90] , а реактор «вроде самовара, проще, чем теплоэлектроцентраль» [91] . Некоторые притаскивали с работы домой стеклянную посуду с красивыми радужными узорами – они, как хвастались умельцы, появлялись, если стекло окунуть в радиоактивную воду бассейна выдержки отработавшего топлива [92] . Кто-то проводил смены, читая книги или играя в карты [93] . Те, у кого в самом деле была важная работа, назывались – с бюрократической откровенностью на грани сатиры – Группой эффективного управления [94] . Однако мертвый груз бесполезного штата давил и на тех, у кого была неотложная ответственная работа, заражая вирусом неэффективности и опасным чувством инерции.
85
Штейнберг, интервью автору книги, 2017 год; Легасов В. Мой долг рассказать об этом. Воспоминания об аварии в Чернобыле. См. в книге: Mould, “Chapter 19: The Legasov Testament,” Chernobyl Record, 298.
86
Alec Nove, The Soviet Economy: An Introduction, 2nd rev. ed. (New York: Praeger, 1969), 258.
87
Брюханов говорил о двадцати пяти тысячах строителей, нуждавшихся в постоянной занятости в своем интервью газете «Факты и комментарии» в 2000 году. Подробности занятости на заводе «Юпитер» см. в: Есаулов. А. Город, которого нет. С. 13, а также в интервью автору в 2015 году.
88
Schmid, Producing Power, 87.
89
Там же, 90.
90
Александр Назарковский (старший инженер в Чернобыле), интервью автору книги, Киев, февраль 2006 года.
91
Легасов. Мой долг рассказать об этом. С. 300.
92
Анна Королевская (заместитель директора музея «Чернобыль» по научной работе), интервью автору книги, Киев, июль 2015 года.
93
Read, Ablaze, 45.
94
Там же.
Опытная команда независимо мыслящих экспертов, которая проводила запуск первых четырех реакторов, постепенно разъехалась, и на ЧАЭС ощущалась нехватка старших специалистов [95] . Главным инженером – заместителем Брюханова, отвечавшим за ежедневную работу станции, – был Николай Фомин, бывший партийный секретарь станции [96] . Лысеющий, с выпирающей грудью, ослепительной улыбкой и уверенным баритоном, который становился намного выше, если он был возбужден, Фомин в избытке обладал советской харизмой, которой так не хватало Брюханову. Его назначение продвинули партийные органы в Москве вопреки возражениям Минэнерго [97] . До ЧАЭС Фомин, инженер-электрик, не работал на атомных станциях. Однако идеологически он был безупречен – и к тому же старательно изучал ядерную физику, поступив на заочное отделение [98] .
95
Штейнберг, интервью автору книги, 2017 год; Schmid, Producing Power, 153. О том, как текучка персонала усиливала проблему, см.: Marples, Chernobyl and Nuclear Power in the USSR, 120.
96
Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, 44.
97
Геннадий Шашарин (в 1986 году замминистра энергетики и электрификации СССР) о назначении Фомина – см.: Чернобыль. Десять лет спустя. Неизбежность или случайность? / Под ред. А. Н. Семенова. М.: Энергоатомиздат, 1995. С. 98.
98
Свидетельство эксперта в стенограмме суда. Karpan, From Chernobyl to Fukushima, 148.