Черное безмолвие
Шрифт:
По презрительному взгляду, брошенному на Эзука, можно было легко судить о чувствах, которые испытывает «Ночная кошка» к праведнику, который категорически против любого убийства.
Мы медленно уходим вглубь лагеря, и со стороны действительно вполне могли бы показаться кому-то давними друзьями, если бы этот кто-то, конечно, не заметил, на что стараюсь держаться от Мадьяра на солидном расстоянии. Эзук, немного подумав, двигается следом.
— Итак, — начинает Мадьяр, — Исходя из того, что неподалеку от нас очень красиво рванула атомная бомба, я делаю вывод, что завод функционирует.
— Да.
— И можно узнать, кто провалился? Твои люди оказались слишком хороши, или облажался кто-то из моих?
— И то, и другое. Я не понимаю, почему ты бросил к заводу такой сброд. Они не были подготовлены к бою, да и вообще… Я помню, как они шли на приступ, многие даже без костюмов!
— Устрашающий фактор. — улыбается Мадьяр, — Люди могли подумать, что на них идет команда «Ночных кошек», или бегунов, как нас зовут в тех стенах. А вообще-то, упор был на тот отряд, что заходил с востока — вот там были подготовленные ребята, подобранные личном мной. С севера к вам шел сброд. Пешки, которые все равно погибли бы рано, или поздно. От радиации, или от пули, при чем не важно, от вашей, или от моей. Такими людьми не грех пожертвовать. Так что же, все-таки, произошло?
— Во-первых, отряд СБРОДА, — я специально делаю ударение на этом слове, — Помог раскидать Эзук. Ты уже знаешь о его способности управлять животными?
— Да. Когда он убежал от меня, его медведь прикончил трех моих людей.
При этих словах Эзук вздрагивает всем телом, но молчит, и по-прежнему идет позади нас.
— Ну и вот, — продолжаю я, — К заводу он привел табун белок.
— Белок? — Мадьяр удивленно вскидывает брови, и бросает на взгляд на Эзука. В нем уже не читается презрения, но и уважения я там тоже не вижу. — Оригинально. Как я понимаю, одна из них сейчас и путешествует у тебя на плече?
— Оригинально. Вот только эти белки не отличали своих от чужих, и чуть не взяли завод вместо твоих ребят. Так что твои бойцы побежали в одну сторону, а наши — в другую. Каким-то чудом Эзуку все же удалось остановить этих созданий у самой стены, и они повернули обратно, ушли в леса. Одна, правда, осталась… — я нежно провожу рукой по жесткой шерстке Вики. — Ну а еще один твой прокол был в том, что ты связался с Тарановой.
— Струсила? — усмехаясь спрашивает Мадьяр. — Побоялась заложить заряд?
— Нет, гораздо хуже. Заложила, но не под стеной, а в убежище, во время ядерной атаки. Она хотела убить как можно больше людей.
— Отсюда мораль, — недовольно бурчит Мадьяр, — Никогда не связывайся с психами. Я ведь еще подумал, когда только встретился с ней, не к добру этот блеск в глазах… Как там у Бушкова было… «Темная водица безумия…» Ты Бушковым не увлекалась? — я отрицательно качаю головой. — А вот я увлекался. Возможно, из-за него служить и пошел, уж больно заманчиво и романтично он спецназ описывал. Кто ж знал, что так все повернется, что и никакой спецназ не поможет…
Про себя я отмечаю, что темная водица безумия плещется и в его глазах, но предусмотрительно решаю промолчать. Мне вообще до сих пор не ясно, как пойдут дела в дальнейшем. Мадьяр, к счастью, не настроен на то, чтобы пристрелить меня на месте, но и я что-то не особо настроена помогать ему уничтожать Америку.
— Ладно, — резюмирует он. — Что с Тарановой, могу и не спрашивать. Все и так ясно…
— Стала добычей аморфа. — вставляю я.
— Жестоко… Мы в Китае этих тварей просто слизнями звали, а тут у вас все по научному… Аморфы. И хрен с ним. Что с остальными бегунами?
— Сожрал аморф. — шестое чувство подсказывает мне, что сказать следует именно это. Надеюсь только, что он не прочтет ложь в моих глазах… Черт, или в глазах Эзука! Я то могу себя контролировать, а вот он… Мимолетом бросаю взгляд на Эзука — нет, даже бровью не повел. Как раз наоборот, скорчил плаксивую мину, мол, тоже тоскую по погибшим товарищам.
— Всех? — глядя на меня уточняет Мадьяр.
— Почти. — Судья подтвердит, что к «восьмерке» мы пришли втроем. Сергея с нами уже не было — его застрелила Катя… А Толя и Марат… Уже на подходе к заводу нам встретился аморф. Тот самый, что закусил Тарановой. — видя вопросительный взгляд Мадьяра я уточняю, — А узнать его было очень просто — он к нам вышел в ее облике. Громадная тварь была — я таких раньше никогда не встречала… Ну, мы все и растерялись. Бежать надо было, закидывать его гранатами и бежать… А мы в рукопашную полезли, в ближний бой. Привыкли считать себя хозяевами Безмолвия, вот и напоролись. Я одна ушла… Марата эта тварь просто придушила, а Толик подорвал гранатой и себя и его.
— Бывает. — констатирует Мадьяр, — Я под Шеньяном тоже парня потерял… Нас шестеро было против того слизня. Уделали мы его, конечно, только Яхонта эта мразь все же приобнять успела.
— Мадьяр… — набравшись смелости спрашиваю я, — Сколько вас всего было? «Ночных кошек», я имею в виду…
— Когда нас забросили в Китай — 18 человек. Нас десантировали у самой границы и сказали, все, мужики, теперь вы сами по себе. Никто за вами не придет, и никто не поможет. Но Китая здесь быть больше не должно. И мы пошли… За год от страны остались одни руины. Ты только представь, полтора миллиарда китайцев… Когда туда пришли мы их уже было меньше миллиарда, наша страна не зря палила по ним из всех орудий. Оставшиеся либо жили в таких городах-бункерах, как твой завод, либо медленно умирали от голода и холода. Через три месяца после начала войны китайцев было не больше двухсот миллионов — все, кого не приняли бункеры, погибли. А сейчас… Мы прошли весь Китай вдоль и поперек, снося все бункеры, какие нам попадались. Методика элементарная — ворваться в завод, перекрошить всех, кто встанет на пути, отослать ракеты на соседние заводы, ближайшие города, а одну запрограммировать на полет по кругу в течение трех часов и последующим возвращением. И через три часа за нашими спинами распускался гриб… И так день за днем! Большинства бункеров, отмеченных на данных нам картах, к нашему приходу уже не существовало. Противоядерная оборона это, конечно, хорошо, но иногда и она дает сбои. А у Китайцев — тем более. Не зря же made in china всегда было синонимом того, что эта вещь скоро развалится сама собой…
В общем, через год нас оставалось девять человек, но мы могли с полной уверенностью сказать, что Китай России больше не угроза. Китая больше не было как такового. Мы пропахали его ядерными ракетами — с каждого завода мы выпускали весь арсенал, который там был!
Потом мы пошли обратно… По дороге к границе я потерял еще троих. Думал, что уже скоро приду на родину… Думал, что Америки тоже нет — что туда была отправлена группа, аналогичная моей… Но, как видишь, Америка все еще существует — или та группа, что ушла туда, лоханулась по крупному, или мои «Ночные кошки» были единственной командой такого рода в стране. Скорее всего второе, ведь никто о наших способностях и не подозревал. Пока я шел сюда, я встречал многих бегунов, в некоторых городах он всего один, в некоторых — больше. В Новосибирске таких, как ты больше всего из всех российских городов, что я прошел.
И могу сказать, что расположение города на количество Ночных кошек в нем не влияет — я сначала думал, что всему виной подземные радоновые источники, осадки, пришедшие из Чернобыля или с Семипалатинска… Черта с два! И в Китае Кошки были… Под Ланчжоу их оказалось даже семеро. Тогда я потерял двоих своих ребят. Трое в Чунцине… И черт его знает, какие там осадки выпадали, и есть ли рядом карьер с ураном, как у вас. Я не разбирался — просто разнес там все так, чтобы вокруг были одни воронки…
В Россию мы вышли в районе Читы. Точнее, в том районе, где Чита когда-то была. От города не осталось ничего — прямое попадание термоядерной ракеты, мегатонн, так, под сотню. Одна большая воронка! А там ведь, насколько я помню, был солидный противоядерный щит, на случай нападения Японии. Потом двинулись в Улан-Удэ… Там город уцелел, но вот противоядерная система рухнула к чертям. Тамошний ядерный бункер просто снесло взрывной волной… А некое подобие города осталось — там, как и вас тут, уцелели небольшие бункеры, разбросанные по бывшей жилой зоне, там-то народ и ютится. Тихо, мирно… Ждут, когда война кончится сама собой и небо очистится от туч. Там я потерял еще троих, и понял, что война сама по себе не закончится никогда. Что нужен кто-то, кто ее остановит!