Черное и белое
Шрифт:
— А чем Злобин-то провинился? Он же вас не пытал вроде?
— Не твоего ума дело, — качает он головой.
— Хорошо, только не завтра. Во-первых, завтра я ещё в Риге, а, во-вторых, она что, дома у меня лежит? Нужно достать из тайника, а это тоже время занимает. Следы запутать, конспирацию соблюсти и всё такое. И потом, я отдаю лилию, а вы оригиналы документов и все имеющиеся копии.
— Хорошо.
— И гарантии.
— Какие ещё гарантии? — зло спрашивает он.
— Мне нужны гарантии того, что вы не будете повторно кровь мою сосать.
— Сосать
— Не знаю, думайте. Слово пацана не канает, сами посудите. Посмотрите на ситуацию со стороны. Мне от вас ничего не надо, а вам от меня кое-что нужно. Если Радько и Злобина вы, по вашим словам, и без моей помощи достать сможете, то лилию Бурбонов, у вас только представить получится. Так что решайте сами. Хотя… прикольно, конечно, было бы сразиться с вами, Пётр Николаевич. Померяться силушкой, посмотреть, чья возьмёт. Я совсем не уверен, что вы хоть чего-то стоите против меня. Я, раз уж такой откровенный разговор пошёл, тоже вам могу очень чувственные переживания предложить. И не обязательно связанные лишь с водными процедурами. В Гуантанамо на Кубе — я же с Кубы недавно прилетел — америкосы такие чудеса творят, обалдеете, товарищ майор. Мне брат Фиделя Кастро во всех подробностях рассказывал. Передай, говорит, майору Кухарчуку, что он со своими влажными фантазиями ещё сосунок, по сравнению с ними.
Он сжимает зубы.
— Ладно, — киваю я, — меня товарищи ждут. Как надумаете, дайте знать. Заметьте, я же к вам со всем уважением. Готов пойти на сделку. И от вас жду конструктивного и взвешенного подхода, а свои нелепые и пошлые угрозы оставьте для кого-нибудь другого.
Я выхожу из отеля под ободряющие, но сердитые восклицания товарищей. Да, небольшой сбой программы. Но что тут поделать, Кухарчуки никогда не просят включить их в план, выскакивают сами, как кое-кто из табакерки.
Впрочем, это небольшое отставание мы с лёгкостью навёрстываем и быстро входим в график. Проводим все необходимые встречи, совещания и банкеты. Договариваемся о формировании своих факельных войск и о контрабанде кассетных магнитофонов, о отгрузке разборных металлоконструкций и сульфата аммония с мочевиной через Вентспилс, о выделении тренировочных баз и поставках нескольких одноруких бандитов. Думаю, они окупятся за несколько дней. Мы крутые и у нас всё схвачено.
Ужин проходит скромно и без излишеств. Правда, с выступлением фольклорного коллектива. Как известно, настоящий мужчина в своей жизни должен испробовать всё, кроме инцеста и народных танцев. Слова эти я вычитал когда-то в журнале «Есквайр».
Не могу сказать, что имею доверие к его издателям, но, на всякий случай во время представления выхожу в фойе, чтобы перекинуться парой слов со Злобиным вдали от топота каблуков. Алик и Лёша выходят вместе со мной.
— Как там, выровнялось напряжение? — спрашивает он, намекая на вчерашний инцидент.
— Более-менее, — киваю я. — Более-менее.
Я рассказываю ему подробности утренних переговоров с Поварёнком. Он внимательно слушает, а в конце замечает, что его не надо было вычёркивать из списка пожеланий. По крайней мере, какое-то время можно было бы не ожидать подвоха. Пожалуй, он прав.
— Как приедем, нужно будет заняться им вплотную, — предлагаю я. — Не знаю, есть ли у него в действительности материалы, о которых он говорил, но, если они реально существуют, их нужно было бы изъять и уничтожить.
— Угу, — соглашается Де Ниро. — С гарантиями ты неплохо придумал. Пока он ломает голову, немного потянем время. Интересно, почему он так нежно привязан к этой броши?
— Возможно… Не знаю… Возможно, он хочет свалить… Хм… Может, правда?
— За бугор что ли? — прищуривает один глаз Злобин.
— Да.
— А что… мысль вполне себе неплохая, — качает он головой. — На эту брошь он может всю жизнь прожить.
Ага, если умело распорядится деньгами.
— А мы можем найти того ювелира, которого он использовал на встрече с Лимончиком?
— Хм… — погружается в размышления Злобин. — Попробовать можно. Да, можно поработать в этом направлении… Мне нравится ход твоих мыслей.
— А сделать ещё одну копию?
— Это, как раз, вообще не проблема. Надо только подумать, как это всё обставить получше.
— Согласен, — киваю я. — Нужно решить проблему раз и навсегда. Вырвать жало.
— Вместе с кишочками, — кивает Злобин, улыбаясь, как настоящая кинозвезда.
— А… у вас есть связь с Евой? — спрашиваю я.
— Есть, — чуть подумав, отвечает он.
— А у Поварёнка?
В Москву мы прилетаем после обеда. На работу Новицкая не гонит, хотя сама, как я понимаю едет прямо в ЦК. Толик тоже. Со спичрайтеров Ирины Викторовны спрос особый. Их и по ночам иногда дёргают. Я-то знаю…
Нет, не то, чтобы я ревную… Какая ревность, у меня заявление в загсе лежит… Разумеется, я не ревную. Просто… Ну, как бы… блин. Как-то меня коробит, что замена происходит практически в автоматическом режиме. Одного на другого, другого на третьего. Ты типа заходи, если что. Возможно, это делается специально, чтобы что-то продемонстрировать. Что-то…
Не знаю, было ли у них что-нибудь, наверное, ещё нет, может, и не будет даже. Но, твою дивизию, только что говорила, мол то, да потому и тут же сразу хоба, Анатолий зайди ко мне… Речь подредактировать, ага… У меня фефект йечи, я логопеф, испьявьяю фефекты фикции…
Да ладно, чего мозги пудрить, о чём я думаю вообще…
— Егорка, — заглядывает в гостиную Наташка.
Дома она будто обретает уверенность и наполняется силой. Дома… Это пока ещё никакой не дом, просто несколько комнат, а вот гляди-ка, уже пустила свои корешки, тоненькие белые ниточки, начала прорастать и питаться от своей землицы, практически. Берёзка. Или как там у Аверченко, Яблонька, что ли…
— Иди, присядь рядом со мной, — легонько хлопаю я ладонью по дивану. — Яблонька…