Шрифт:
Ким Ньюман
Черное окно
Kim Newman — Black Window
https://vk.com/litskit
Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.
— Если встать вплотную к стене, офицер, — так близко, что щека почти касается окрашенной поверхности, — можно увидеть открытую дверь ванной комнаты
— Вы много времени проводите, глядя в окно, мистер Блэк?
— Не слишком много. Здесь нет увлекательного вида. Только темный прямоугольник. И стена напротив. Но, находясь здесь так часто — я работаю над проектом, научным исследованием, которое требует постоянного внимания, — я не могу не видеть, что происходит с той стороны. Посмотрите сами. Вот стол, за которым я работаю. Вот моя пишущая машинка. Вот окно, которое находится перед моим лицом, когда я сажусь работать. Правда, оно не открывается. Летом здесь душно. Бумага становиться влажной от пота. Я пробовал открыть окно, но успех ускользал от меня. Рама закрашена, ручка сбита. Я пожаловался дневному охраннику. Он сказал, что не может это исправить. Посмотрел, сказал, что не видит ничего плохого. Вероятно, он сам все закрасил и не хочет этого признавать. Опасается за свое рабочее место, а мне никто не верит. В наше время сложно найти хорошую работу.
— Вы помните день, когда человек заглянул в окно? Вернее, из окна?
— Угу.
— Но охранник не видел никаких следов убийства?
— Это было несколько недель назад. Древняя история. А убийство произошло только вчера вечером. Кроме того, он дневной охранник. Шум поднимается ночью. Днем между матерью и сыном все спокойно.
— Вы не жаловались ночному охраннику. На... закрашенную раму?
— Ночной охранник никогда не покидает своего поста. За столом у папоротника в холле. Когда дневной охранник не справляется, его делают ночным. Когда ночной страж сбивается с пути, его ждет только забвение. Ночной охранник боится покидать свое место, делать выводы или общаться с кем-то не по службе.
— Да. Я понимаю.
— Правда? Правда, офицер? А то у меня такое чувство, что вы ничего не понимаете? Вы ночной офицер? Могу я поговорить с дневным офицером?
— Я не офицер. Я детектив. Детектив Джордж.
— Ночной детектив?
— У меня смена с полуночи до рассвета. Так что, можно сказать что да.
— Могу я поговорить с дневным детективом?
— Нет такого звания, мистер Блэк. Я — то, что вы получите.
— Убийство должно было произойти до полуночи. Скажем, около десяти тридцати. Это не ваша компетенция?
— Без разницы. Важно когда приходит звонок дежурному. Именно тогда преступление регистрируется и передается в отдел, где распределяется капитаном.
— Я звонил до полуночи. Я звонил до убийства. И после убийства. В первый раз офицер был груб. Сказал, чтобы я занимался своими делами, а не совал свой нос в чужие разборки.
— Давайте уточним, вы сообщили о беспорядке и не были удовлетворены ответом?
— Не совсем беспорядок. Скорее, это был шум.
— Что это значит? Грохот? Удары? Крики?
— Нет, нет, я ничего не слышал. Ни через прямоугольник темноты. Но я видел, как они сцепились, мать и сын. Они боролись. Жестикулировали.
— Вы сообщили о жестикуляции? Это вас испугало?
— У меня были опасения. Оправданные, как оказалось.
— Там был спор. Но вы не могли его слышать?
— Я уже говорил, что мое окно не открывается. Их окно было закрыто. Естественно я ничего не слышал!
— Вы умеете читать по губам?
— Нет. А кто-нибудь может?
— Вы когда-нибудь смотрели немое кино?
— Когда был мальчишкой, да. Джон Бэрримор в роли мистера Хайда. Тот парень из "Призрака оперы" с грустными глазами.
— Лон Чейни.
— Ага. Лон Чейни. Вы танцуете на могилах замученных людей! "Семь ступеней к Сатане" — хороший фильм.
— Любите ужастики?
— Не совсем мой выбор. Когда ты ребенок, ты смотришь фильмы, которые хотят видеть твои родители или опекуны. Я бы выбрал Чарли Чаплина.
— Помните, как в тех фильмах говорили? Когда рот принимал форму, а актеры жестикулировали, играли глазами и лицом.
— Я понял, к чему вы клоните, детектив. Нет, я не могу читать по губам — словно глухонемой, — но я могу различать форму рта. Я смог разобрать несколько слов.
— И что это были за слова?
— Я убью тебя, мама!
— Уверены?
— Уверен, что вы хотите чтобы я давал показания на свидетельском месте, под присягой. Но слова, которые складывались не оставляли сомнений. Мерзкие слова. Но уже ничего не изменишь. Честно говоря, сына винить не стоит. Мать была просто кошмаром.
— Вы знали женщину, которая, по вашим словам, была убита?
— По характеру. И по типажу. Мы все знаем таких женщин. Большие, громкие. Такие, которые заполняют собой всю комнату. В радиоприемниках есть выключатель, который их отключает. Свет тускнеет, и шум стихает. Такие женщины должны быть оснащены подобными выключателями, вы не находите? Иногда я видел, как сын просто смотрел в окно, трясясь от ярости, лицо было белым пятном...
— Это было, когда вы тоже смотрели в окно?
— Конечно. Его лицо было близко к стеклу, руки закрывали уши. Она была на заднем плане, яростная и ревущая, как один из тех динозавров... не зубастых, которые сидят и умоляют, а четвероногих, с длинными хвостами, шеями-трубами и крошечными головами.
— Бронтозавры?
— Вроде так они называются. Этот вид динозавров.
— Сидячие, которые стоят на двух ногах, имеют крошечные руки и огромные головы с множеством зубов, — это тираннозавры. Люди обычно находят их более угрожающими. Они были мясоедами. Бронтозавры были спокойными. Они обгладывали листья.
— Хех, это чтобы одурачить вас. Быть обгрызенным — хуже, чем откусить голову. Их обгладывают изо дня в день. К тому же они большие и неуклюжие. Им все равно, что вокруг них ломается. Зачем вы это записываете? Это кажется ужасно неважным.