Черное озеро
Шрифт:
– Ну, вот, пожили и хватит. – бубню, когда укрепляюсь в мысли о том, что помимо меня здесь давно никого не было. Пыльно и слишком много паутины, свисающей с потолка, словно мишура на Новый год. Обвожу взглядом комнату и нахожу причудливый лиловый шкаф, несколько старых сундуков подле трёхногого обеденного стола и громадные оленьи рога, прибитые возле единственной двери. На них небрежно накинули бесформенные серые тряпки.
Кто-то здесь жил, и он вполне может пожелать вернуться. Судя по вещам, хозяин достаточно внушительных размеров.
Впервые за все время прибывания черт знает где мне становится
Раз эти олухи не додумались обыскать меня, то уйти отсюда будто легко.
Сжимаю телефон в руках в ожидании.
Сейчас посмотрю, где нахожусь на картах и закажу такси. Меня ждет самая лучшая поездка в моей жизни.
Но телефон не включается. Судорожно жму на кнопки, но ничего не происходит. Черный экран блестит, не желая загораться. Делаю глубокий вдох и приступаю к совершенно непривычному для меня занятию – успокаиваюсь.
Сколько себя помню, я всегда слишком много нервничала. Дома и в школе, обворовывая чужие дома и даже когда всё было просто прекрасно я боялась того, что это затишье перед бурей.
Но, кажется, то, что я проснулась Бог знает где, не шторм, а лишь передышка перед ураганом.
***
Инстинкты молили рвать когти куда угодно и в сию же секунду, но я просидела несколько часов у окна, разглядывая прохожих.
Мне нельзя выделяться. Вдруг кто-то из них добродушный сосед-стукач? Если домишка настолько запущенный и здесь давно никого не было, не обязательно, что хозяин вернется прямо сейчас – успокаиваю себя.
Живот сводит от голода, но я продолжаю следить, цепляясь за каждую деталь.
Горбатые от тяжкой работы женщины и измученные бородатые мужчины в серые и черных одеждах. Их прикиды по крою напоминают старые строгие наряды. Платья в пол, платки на волосах, безликие костюмы и фуражки. Местные жители сосредоточены на извилистой брусчатой дороге и почти не смотрят по сторонам. Я будто оказалась на сцене в разгар представления.
Быть может, я просто сошла с ума? Безумна или нет, нужно как можно скорее уходить отсюда.
Руки дрожат то ли от холода, то ли от нарастающей паники. Моя одежда и внешность выделяется среди прохожих.
Пора сделать то, что я умею лучше всего.
Плакать.
Издаю нервный смешок, запуская пальцы в волосы.
Пора затеряться.
Откопав в потрепанном сундуке брючный костюм пепельного цвета, натягиваю его поверх своей одежды. Штанины пришлось закатать и запихнуть в кроссовки. Небольшие пуговицы едва поддаются окоченевшим пальцам и с трудом попадают в петли пиджака. У самой двери хватаю бесцветный плащ с рогов. Дверь позади меня закрывается без единого звука, будто ей было не от чего предостерегать меня за пределами ветхой лачуги.
Весна весной, но вчера было нестерпимо жарко, а сегодня лужа перед порогом покрылась льдом. Хватаю черенок, приставленный к заиндевевшей бревенчатой стене.
Теперь у меня есть оружие.
Мышцы отзываются ноющей болью при каждом шаге, но я заставляю себя двигаться вперед. Крадусь между бедными и кособокими сельскими домами с несвойственной мне сноровкой,
Три проблемы в стране – дураки, дороги и потерявшиеся дураки на разбитой дороге.
На пустыре ничего кроме камней и редких чахлых деревьев, покрытых слоем прозрачного, будто стекло, льда. Никогда не видела ничего подобного. Небо, затянутое бесцветными тучами, плавно перетекает в тропу. Будто у моего пути больше нет конца. Пальцы в кроссовках замерзли быстрее, чем я рассчитывала. Холодный ветер скользит толкает в спину, проникая под плащ. Ноги так и норовят разъехаться в стороны. Опираюсь на черенок, чтобы не убиться, когда в очередной раз поскальзываюсь на ровном месте. Секунды растягиваются в минуты, а те в мучительно долгие часы. Конца моего пути действительно не было. После нескольких часов ходьбы все, что меня ждало – это обрыв, за небольшой плетеной оградой. Местами пологий, в других настолько крутой, что более походит на шершавую каменную стенку, нежели горный спуск. Черный камень, заключенный в объятия блестящего льда, исчезает в дымке.
Как далеко земля?
Сердце трусливо сбегает в пятки. Поднимаю глаза, чтоб высмотреть хоть что-то на горизонте, но и там меня ждала лишь бледная пустота. Абсолютно серое ничего. Мир исчез в густом тумане.
Теперь я одна. Одна на краю мира.
–Эй, ты кто такая? Чего забыла на границе?
Слышится мужской голос позади. Оборачиваюсь, отскакивая от пропасти. Трое мужчин в алых одеждах сжимают ружья с плеч. Одетые в одинаковую форму, напоминающую балахон, незнакомцы даже не пытаются казаться дружелюбными. Как я могла пропустить их на таком открытом пространстве? Самый нетерпеливый шагает вперед, направляя раздвоенное серебристое дуло на меня.
Одна на краю мира. Мертвая.
– Дружина истинного князя Западного, Кегала Крупского.– представляется самый старший. На вид ему неплохо так за сорок. Серые глаза мечутся между мной и его подельниками. Отступаю.
Бред какой-то… Какие к черту князья…Кегли?
Мужчины, как один, медленно двигаются навстречу. Они шагают нога в ногу, рассредоточиваясь. Окружают. Их можно принять за братьев. Усатые, в высоких меховых шапках. Я как будто оказалась в фильме с, несомненно, отвратительной актерской игрой.
Дураки, возомнившие себя дружинниками при князе, наигранно злы. Хмурые настолько, что густые выцветшие брови едва ли не смыкаются в одну мохнатую гусеницу на переносице. Они кричат друг другу короткие фразы, зачастую не имеющие никакого смысла. «Берите дуру с печи, пока она тепла», «Она могла пройти сквозь пещеры с Диких Земель и потерялась» и «В Соли за её тщедушную тушку не дадут и семи серебряников».
Солнышки, рубли – валюта мира. Какие к черту серебряники?
Смеюсь. Кризис больно ударил по карманам, отбив всякое желание шутить о экономике. В ней, как и в истории, я ничего не смыслю.