Черное платье на десерт
Шрифт:
«Главное, – как говорила Смоленская, – Пашу завести».
– А почему бы и нет? – отозвался Миша Левин и, зацепив вилкой кусок копченой форели, сунул его в рот. Он знал, что раздражает Баженова, да и остальных, наверное, тоже, тем, что много и медленно ест, но только так он мог сейчас замаскировать свое волнение, причину которого ему еще предстояло раскрыть Смоленской. Или не открывать?.. И зачем он только сунулся в эту лабораторию?!
Миша вздохнул и снова потянулся вилкой к тарелке с рыбой.
Встреча с Иваном была назначена на шесть вечера, но Изольда
Изольда не любила вспоминать те события, поскольку не была уверена в том, что поступила тогда правильно, опознав чужой обгоревший труп в лощине и признав его трупом Лопатина, в то время как истерзанное тело настоящего Лопатина она успела вывезти с места автокатастрофы на пару часов раньше и спрятать в надежном месте.
Она укрывала его у себя на даче около полугода, привозила еду и лекарства и сама себе удивлялась. Слова «вор» и «убийца» не вязались с его интеллигентной внешностью и мягким характером. Вор? Да, он воровал. Воровал у государства и по-крупному, затем перекачивал деньги в Грецию и на Кипр, но убийца? Нет, он убивал исключительно в целях самообороны и, как правило, подонков. Делал черную работу наравне с Изольдой и ей подобными. Да и вообще именно к Лопатину у нее было сложное отношение, не могла она отдать в руки так называемому правосудию человека, за которым столько ухаживала: делала уколы, перевязки…
Когда Иван поправился, он, опять же с помощью Изольды, сумел разыскать человека, у которого хранил свои деньги, и, получив их, часть отправил в «общак», а остальное поделил поровну с Хлудневой. Показал, где лежит ее доля, а на свои сделал пластическую операцию и купил дом. Но Изольда к «своим» деньгам даже не притронулась, понимая, что в ее работе может случиться всякое, и кто знает, не пригодятся ли ей эти деньги для спасения собственной жизни, не говоря уже о каких-то благах.
Человек, с которым общался Лопатин – его троюродный брат, – был теснейшим образом связан с преступным миром. Он знал, кому Лопатин обязан жизнью, а потому закрывал глаза на многое, что делалось у него за спиной. Понимал, что, помогая Изольде, сам в какой-то мере очищает душу…
Изольда въехала в лес и, увидев мелькающую среди мохнатых сосновых лап белую машину, с облегчением вздохнула: приехал, не подвел.
Иван появился неожиданно, прямо перед ней – высокий, худой, с неестественно гладким лицом (результат пластической операции) и светлыми прозрачными глазами, – и с трудом улыбнулся.
– Ну, здравствуй.
Голос тихий и прокуренный, ровный и тревожный одновременно.
– Здравствуй, Иван.
Она занервничала, хотела закурить, полезла в карман за сигаретами, достала их, но, не найдя своей зажигалки, прикурила от предложенной Лопатиным.
– Случилось что?
– Иван, что ты знаешь об Елене Пунш?
– Впервые слышу.
– Цыган из Свиного тупика привозил ей деньги, она же наняла Блюмера, чтобы тот с помощью генеральной доверенности, полученной неизвестно каким путем, разорил одного молодого парня. Подчистую.
– Цыган из Свиного тупика? Я его знаю. Хороший парень, но посредник. Просто надежный человек. И если он передавал твоей… как ее? Пунш?
– Пунш…
– И если он передавал твоей Пунш деньги, то это еще не значит, что он в курсе ее дел. У него хозяева в Москве и какая-то баба здесь. Только никто не видел и никто толком не знает, чем она занимается. А что случилось?
– Просто мне надо узнать все о Пунш… – Изольда расстроилась, потому что Иван был ее последней надеждой. Уж если и он ничего не знает об этой аферистке, которая наследила везде, где только можно было, то кто же тогда поможет расследованию? – А что скажешь про Блюмера?
– Чистый адвокат. Все деньги всегда отрабатывает полностью. Взяток не любит, считает это подлым делом и никогда не делится ни с одним судьей. Однако это не мешает ему выигрывать дела…
– Каким образом?..
– У него связи в администрации, причем родственные. А это подороже любых взяток. Так что на Блюмера можно положиться.
– Его убили, – вздохнула Изольда. – Буквально на днях. Я подозреваю, что это связано с Варнавой Мещаниновым. Ты о таком не слышал?
– Крепкий орешек. Исходный капитал брал у нас, но все отдал, даже с верхом. Все за границу смотрел, документы оформлял, мы еще боялись, что уедет, не расплатившись, но нет, все исполнил. Однако никуда не уехал, говорят, связался с какой-то бабой и превратил все доллары в квартиры… Кажется, так. Но я могу уточнить.
– А эта, как ты выражаешься, баба и есть Елена Пунш. Именно она поручила Блюмеру провернуть аферу с генеральной доверенностью Мещанинова…
– Понятно…
– Красивая девица, высокая, выглядит как артистка… Я видела ее фотографию только на кладбище, на могильном памятнике…
Изольда рассказала про существование могилы на Воскресенском кладбище и про гибель Веры Холодковой, которую сначала приняла за Пунш.
– Вера Холодкова? Слышал. Это подружка Савелия… Нехорошая история. Глупая. Он приказал своим людям убить ту, другую, возможно, это и была Пунш, но Вера, как выяснилось позже, пришла в «Братиславу» в ее платье, поднялась в номер, где Савелий встречался с той бабой, ну и все… Пришли, сделали укол и сбросили вниз. Ошиблись.
– Я так и предполагала!
– А что ты так расстроилась? Дело простое, уверен, что ты и без меня уже все раскопала.
– Мне нужна та, вторая женщина, Пунш. Откуда она? Что ты о ней знаешь?
– Ничего. Слышал только, что Сава голову потерял из-за нее, а она этим весьма умело воспользовалась. Кинула его, что называется, чем и подписала себе смертный приговор. А теперь выясняется, что она кинула и Мещанинова… Вот сука… Но я не думаю, что она работает одна, над ней кто-то есть, а вот кто, никто не знает.