Черное воскресенье
Шрифт:
— По-моему, это ведь даже глупо — будить кого-то, чтобы посмотреть, спит он или не спит.
— Ты давно у нас лежишь?
— Сейчас... Да, уже больше трех дней.
— И все время в этой палате?
— Нет, только с сегодня. Тут раньше был мистер Кабаков. А моя мама попросила, чтобы положили меня, чтобы я видела все из окна.
— А где теперь мистер Кабаков?
— Он уехал.
— Он был очень болен, и его увезли накрытого покрывалом?
— Вы что, думаете, мертвого? Нет, конечно! Они побрили ему голову, правда, не везде. Мы вчера вместе смотрели, как там,
Выйдя из палаты, Далиа заколебалась. Она понимала, что продолжать поиски не следует. Нужно срочно покинуть госпиталь, иначе она попадется. Черт, нет! Надо остаться и довести начатое дело до конца.
Далиа несколько минут пряталась за холодильником, откуда был виден пост дежурной сестры. Старшая сестра, вся накрахмаленная, с серо-стальными крашеными волосами, блестя в полутьме коридора роговыми очками, торчала в кресле рядом со столиком дежурной и все обменивалась с ней вполголоса какими-то фразами. Целую ночь могут провести в пустой болтовне без конца и без начала, подумала Далиа с раздражением. Но наконец-то старшая сестра поднялась и продефилировала к лестнице на другие этажи.
Далиа в ту же секунду подошла к столу и начала просматривать алфавитный указатель. Ни Кэбова, ни Кабакова. Дежурная искоса поглядывала на нее, но ничего не сказала. Далиа подняла голову.
— Куда подевался пациент из триста двадцать седьмой?
— А кто там был?
— Мужчина средних лет.
— Я не в курсе. — Сестра пожала плечами. — Вы ведь, мне кажется, не работали у нас прежде?
— Да, я работала в госпитале Святого Винсента.
Далиа в некотором смысле сказала правду — свое удостоверение она выкрала во время пересменки в госпитале на Манхэттене. Ей следовало поспешить, невзирая на опасность вызвать подозрения дежурной.
— Если его перевели, то должны были сделать запись об этом, ведь верно?
— Вероятно, запись есть внизу, в картотеке регистратуры. Только там все сейчас заперто на замок. Но вообще-то, если его уже нет в этом журнале, то есть на нашем этаже, значит, скорее всего, его нет во всем нашем госпитале. Другие этажи — другие отделения. Возможно, перевели куда-нибудь в другое место.
— Подруги мне говорили, что вчера, когда он здесь был, тут все на ушах стояли.
— По правде сказать, все стояли на ушах несколько дней.
А вчера дошло до того, что одна дама, врач, явилась в три часа утра и потребовала его рентгенограмму. Пришлось подниматься и отпирать рентгеновский кабинет. Должно быть, этого больного увезли днем, когда меня не было.
— И кто была та дама?
— Понятия не имею. Она у нас никогда раньше не бывала. А тут вдруг приехала и сразу забрала эти рентгеновские снимки.
— Она за них расписалась?
— Да уж наверное. В рентгеновском всех всегда заставляют расписываться.
С лестницы послышались чьи-то шаги — старшая сестра возвращалась.
— Рентгеновский на четвертом? — живо спросила Далиа.
— На пятом.
Далиа вошла в кабину лифта.
— А ну, заткни свою вонючую пасть! — приказал полицейский офицер Джон Салливэн в стельку пьяному господину, пытавшемуся посредством наиболее емких выражений из обширного площадного лексикона сформулировать устное заявление о своих неотъемлемых правах гражданина.
Цицерон еле держался на ногах, и младший напарник Салливэна, который приволок его на временный пост в травмпункте, схватил бедолагу за шиворот скорее с целью противодействия его тяге к хождению на четвереньках, нежели для профилактики попытки к бегству. При этом коп, во избежание специфических неожиданностей, которыми грозила презрительно-высокомерная физиономиия господина, старался держаться как можно дальше от нее.
Запищал сигнал вызова по рации. Салливэн снял с ремня «лягушку» и нажал кнопку приема.
— Старшая сестра Эмма Райан сообщила о подозрительней особе, приходившей на третий этаж. Белая, блондинка, рост приблизительно пять футов семь дюймов, возраст двадцать пять — тридцать, одета в форму сиделки. Сейчас, возможно, направилась в кабинет рентгенодиагностики на пятом этаже, — сообщил диспетчер полицейского округа. — Охранник ждет вас у лифтов. Группа семь-один уже выехала.
— Ясно, десять-четыре, — ответил Салливэн, давая отбой. — Джек, пристегни этого придурка к скамейке, запри все лестничные площадки и жди, пока не прибудет группа семь-один. Я иду наверх.
Охранник ожидал перед открытым лифтом со связкой ключей.
— Вырубите все лифты, кроме первого, — распорядился Салливэн. — Поехали.
С замком рентгеновского кабинета трудностей у Далии не возникло. Она закрыла за собой дверь, пригляделась к громаде рентгеновского стола, к вертикальной кабине флюороскопа. Откатив в сторону один из свинцовых экранов, включила фонарик, осветивший матовую застекленную дверь. Рядом — шланг для бариевой взвеси, защитные очки и перчатки, висящие на крючке. Послышалась отдаленная сирена. «Скорая помощь» или полиция? Надо действовать расторопнее. Эта дверь в темную комнату — что там? Небольшой кабинет, стол, книга на столе. Так, какие-то шкафы, папки на полках — вероятно, картотека. Выдвижные ящики на роликах; внутри конверты со снимками.
Быстрые осторожные шаги в коридоре.
Посмотрим, что за книга. Скорее листать страницы. Вот — вчерашняя дата, номера медицинских карт, подписи. Нужно женское имя. Четыре утра! — по времени подходит. Рентгенограмма выдана доктору Рэйчел Боумен. Номер карты. Фамилия пациента отсутствует. Расписка лаборанта о возврате снимков отсутствует.
Шаги замерли снаружи перед дверью, звякнула связка ключей. Охранник поковырял в замочной скважине, первый ключ не подошел.
Парик и очки — долой, сунуть их за шкаф.