Черное время
Шрифт:
Начался отсчет времени с момента исчезновения «пакмака».
На цифре «девять» маленькая черная точка над поверхностью Меркурия внезапно увеличилась в размерах, стремительно распухла, поглощая видеозонды самого близкого пояса наблюдения. Непонятная ударная волна, «качнувшая» даже вакуум, прянула от эйнсофа во все стороны, так что сбились с орбит и траекторий практически все сооружения людей, в том числе и станция «Марго-2».
А затем началось феерическое светопреставление, описать которое человеческий язык мог
Гигантская – до шестисот километров в диаметре! – сфера вскипела черными фонтанами. Каждый фонтан достиг высоты в сто и более километров, испустил яркий луч – преимущественно синего цвета. Сфера на несколько мгновений превратилась в подобие елочной игрушки и… лопнула! Космос над Меркурием засверкал, словно некий гигант устроил для наблюдателей красочный фейерверк.
Но это было еще не все.
Шары света унеслись в пространство, сбивая по пути аппараты людей, погасли.
Эйнсоф сжался в необычную ажурную трубу, из торцов которой ударили два призрачно-фиолетовых луча, а по этим лучам, как по струнам, заскользили один за другим черные шары, один меньше другого. Один луч вонзился в поверхность Меркурия, проделывая в его породах глубокую дыру. Второй достиг Солнца, утонул в невообразимо плотном сиянии фотосферы.
Луч, упиравшийся в горный рельеф Меркурия, истончился, втянулся в цилиндр, который начал сокращаться и трансформироваться в шар. Затем этот шар заскользил по лучу вверх – впечатление складывалось такое, будто он был мячиком, а луч резинкой, – и скачком метнулся на «резинке» к Солнцу! А вместе с ним прекратился и гравитационно-электромагнитный шторм, ломающий земную технику в окрестностях Меркурия.
Несколько секунд в эфире царила полная тишина.
Потом на уши руководителей эксперимента обрушился шквал голосов:
– Он исчез!
– Эйнсоф улетел!
– Тревога спасательному флоту! Разрушены станции «Олма» и «АСТ»! Требуется помощь!
– Мы падаем!
– У нас взорвался генератор!
– Прошу помощи!
– Есть жертвы!
– SOS! Мы не продержимся больше пяти минут!..
– Боже мой! – проговорил Маттер дрожащим голосом. – Я не подумал, что он начнет «отстегивать» лишние измерения…
– Эйнсоф исчез? – со странной надеждой в голосе осведомился Ландсберг.
– Не знаю…
И словно в ответ на его слова раздался голос кого-то из наблюдателей:
– Эйнсоф обнаружен! Он застрял в фотосфере Солнца. Даю картинку.
Автоматика вывела изображение светила на центральный виом, притушила его накал, и на зернистой пламенной стене Солнца люди увидели черное пятнышко.
– Он не сколлапсировал… – пробормотал Ландсберг с разочарованием.
– Он и не мог свернуться, я же говорил.
– Ты столько говорил всякого разного, что не знаешь, чему верить.
– Мне самому порой трудно, – признался ученый. – А чего ты ждал от запуска чаши? Надеялся, что эйнсоф превратится в черную дыру?
– Я надеялся, что он исчезнет навсегда.
– Этого не произойдет еще сотни и тысячи лет. Разве Леон не
– Рассказывал… и все же я верил…
– Странный ты какой-то, Казимир, потерянный, как и я. Неужели это Аристарх на тебя так повлиял? Мозги наизнанку вывернул? Если уж на то пошло, довольствуйся тем, что доступ к эйнсофу теперь весьма ограничен. Близко к Солнцу наши спейсеры не подлетят.
Ландсберг вздохнул. В нем боролись два противоположных чувства: сожаление по поводу того, что эксперимент не удался в полной мере, эйнсоф не превратился в черную дыру, и какая-то мстительная радость, что никому больше не удастся этот эксперимент повторить.
Через три часа паника в районе Меркурия улеглась, Спасательная служба эвакуировала всех пострадавших, собрала в космосе обломки разрушенных станций, и в эфир вернулась обычная пульсация человеческих переговоров.
Ландсберг и Маттер не участвовали в спасательных рейдах, они готовили отчет руководству института и СЭКОНа, из которого уже потребовали объяснений по поводу случившегося.
– Итак, давай еще раз уточним, что произошло, – предложил Ландсберг, допивая очередную чашку кофе.
– Образовался странный аттрактор…
– Только обойдись без головоломных терминов, я плохо соображаю.
– Я думаю, произошло фазовое пересечение детерминантных пространств и стохастическая стабилизация шестимерного инварианта…
Ландсберг засмеялся… и умолк. Потому что в зале появился нежданный гость – Даниил Шаламов. Он был бледен и страшен. По лицу бывшего спасателя бегали судороги, превращая его в голографический мираж.
– Кто… вам… позволил?! – выдохнул он в три приема.
По залу прокатилось гулкое эхо.
Работающие в своих коконах операторы в недоумении оглянулись на гостя.
Ландсберг бросил взгляд на Маттера. Тот исподлобья посмотрел на Шаламова.
– Работа идет по плану…
– Кто… вам… позволил… запускать в эйнсоф… обломок «стринга»?! Откуда он у вас?!
– Леон дал.
– Леон мертв! Кто вам дал право экспериментировать со «стрингом», я спрашиваю?!
– Да пошел ты! – пожал плечами Маттер с философской небрежностью. – Ты не фараон, а мы не твои рабы. Между прочим, эксперимент едва не сбросил эйнсоф в процесс вырождения, что вполне могло кончиться появлением черной дыры.
– Идиот! Развертка могла вообще загнать эйнсоф в потенциальную «яму» ваукуума, в микродыру!
– Но ведь этого не произошло? Чем это тебя не устраивает? Мы получили идеальный странный аттрактор…
Глаза Шаламова, черные, заполненные одними зрачками, метнули молнии.
Маттер отшатнулся, бледнея, схватился руками за горло, захрипел. Глаза его полезли на лоб. Легкие перестали дышать, воздух застрял в горле, сердце ксенопсихолога остановилось. Он откинулся на спинку кресла, конвульсивно дернулся несколько раз и затих. Глаза его начали стекленеть, руки разжались, упали на подлокотники.