Черное зеркало
Шрифт:
Игорь распахнул дверь.
На письменном столе стояла неизменная недопитая бутылка коньяка, из разорванного пакета высыпались крекеры. В стороне к телефону со сдвинутой набок трубкой приткнулась пепельница с горкой смятых белых окурков.
За столом, откинувшись на спинку кресла и склонив на плечо голову с седыми, разметавшимися вихрами и хемингуэевской бородкой, вальяжно развалившись, сидел Барин, почему-то странно похожий на безмятежно отдыхающего индуса, со спокойным, ничего не выражающим лицом. Глаза были закрыты. Во лбу, между седых бровей, так же как и у индуса, темнело рубиновое пятно. Спинка кресла и обои за спиной были забрызганы густыми
Стояла гробовая тишина. Распахнутый сейф, сдвинутый с места. Вырванный шнур телефона, застывшей окоченевшей змейкой валяющийся на полу. Ящики стола, безжалостно вытряхнутые и отброшенные в сторону. Пол, усеянный всевозможными бумагами и затоптанный многочисленными бледными отпечатками с каблучками женских ботинок или сапожек… Все было сдвинуто, снесено и раскурочено пронесшимся ураганом молниеносного погрома.
Игорь вышел в холл. Содержимое столов и стеллажей, бесцеремонно сброшенное на пол, разлетелось по всему помещению.
Оставаться здесь не имело никакого смысла.
Игорь прислонился к Марининому столу. Закурил. На глаза попался телефонный аппарат. Провод был вырван из розетки, которая, также с корнем выдранная из стены, болталась на одном проводке. Игорь скрутил тонкие медные жилки, подключил телефон и механическим движением руки снял трубку. Она загудела.
Он задумался ненадолго. И, сам не зная зачем, набрал номер Марининой квартиры.
Никто не отзывался. Гудки нудно и продолжительно зудели в ухо. Но класть трубку почему-то не хотелось. Игорь курил и бессмысленно считал про себя, сколько раз прогудит до того, как кончится сигарета. Потом положил трубку. Снова снял. И набрал другой номер. Ее родителей.
Снова загудело в ухо и снова долго никто не подходил. Игорь собрался было уже бросить трубку, но неожиданно на том конце провода несколько раз щелкнуло и осторожный мужской голос произнес:
— Да… Слушаю вас…
Это был ее отец.
— Здравствуйте!.. Это Бирюков. Игорь… Сотрудник Марины…
— Игорь? — удивился голос. — Разве вы в городе?..
— Да, я здесь… В офисе… Скажите, пожалуйста, Марина у вас?
— А что?.. — недовольно спросил голос. — Почему вы, собственно, к нам звоните?.. У нее есть своя квартира… Так что звоните по тому телефону.
— Я звонил… Никто не подходит… Мне нужно ей несколько слов сказать…
На том конце провода, казалось, раздумывали. Слышалось напряженное сопение.
— Хотя бы скажите мне, пожалуйста, — взволнованно спросил Игорь, — не случилось ли с ней чего?.. Она жива?..
— Что это вы!.. — возмутился голос, вдруг резко возвысившись. — Почему это она не должна быть жива!.. Странные вопросы вы задаете, молодой человек!
Затем громко щелкнуло и часто, пронзительно загудело.
Игорь сплюнул. Чертыхнулся. Поднялся со стола.
Теперь не оставалось ничего другого, как лишь идти на вокзал:
— «Сорок четыре — пятьдесят два»… — пробормотал он.
Это был заранее обговоренный с Барином код, о котором они условились еще пару лет назад. Если что-то угрожало или трудно было встретиться для того, чтобы передать друг другу что-нибудь необходимое, избегая нежелательных свидетелей, Барин предложил следующее.
Самым традиционным средством передачи подобного рода посланий испокон века служили железнодорожные камеры хранения. В этом Барин не был оригинален. Аэропорт в расчет не брался, поскольку находился далеко. Зато до любого вокзала добраться не составляло никакого труда, и в любой момент можно было бы заскочить по пути. Поэтому, присвоив каждому из питерских вокзалов свой номер, можно было, не упоминая вслух при посторонних его названия и даже не намекая, о чем вообще идет речь, просто-напросто назвать четырехзначный номер, даже как бы ни к кому конкретно и не обращаясь, а себе под нос, и оба доморощенных конспиратора сразу понимали, куда именно необходимо ехать, чтобы забрать секретное послание или посылку… Правда, чаще всего такие меры предосторожности применялись против ревнивой супруги Алексея Кирилловича. Теперь же было очевидно, что Игоря ждали там какие-то особо секретные документы.
Для большей хитрости и замысловатости подобной конспирации номера вокзалам присваивались двузначные и совершенно не по порядку. Например, Московский почему-то числился под номером «23». Вторые две цифры четырехзначного числа указывали на номер самой камеры хранения, и, поскольку невозможно было предугадать, какая из них в нужный момент окажется свободной, число это постоянно варьировалось в зависимости от номера камеры, оказывающейся на данный момент в роли почтового ящика.
Что же касается самого шифра, который необходимо было набрать, чтобы открыть эту ячейку, то он был постоянным и означал 2039 год. На этом числе настоял Барин, поскольку в этом году ему должно было исполниться ровно сто лет, и до этого года он непременно собирался дожить. И уже заранее наприглашал всех своих друзей, чтобы отметить этот юбилей потрясающим выпивоном…
Тишина помещения разорвалась внезапным верещанием стоящего на столе аппарата.
Игорь вздрогнул от неожиданности и снял трубку. Послышались всхлипывания и дрожащий голос Марины:
— Игорь, ты здесь?.. Ты видел?..
— Маришка! — несмотря ни на что, обрадовался он. — Слава Богу! А то я уж такое себе напредставлял!.. Всякие кошмары в голову полезли!
— Игорек, — дорогой!.. — во весь голос заревела Марина. — Я боюсь!.. Прости меня, но не звони больше…
Я чудом сбежала оттуда!.. Опять чудом каким-то!.. В туалете была, когда они пришли… До сих пор не пойму, как они меня не заметили!..
— Кто они? — закричал Игорь.
— Не знаю… Они молчали все время. Я голосов не слышала… Только шаги и грохот оттого, что они что-то искали…
— Маришка! Не вылезай никуда! Дома сиди!..
— Я знаю… Прости, Игорек!.. Не звони мне больше, пожалуйста… Ни домой, ни сюда… Поверь, я очень хотела бы увидеть тебя… Но я очень боюсь… Прости, пожалуйста…
В трубке снова зачастили гудки. Но у Игоря отлегло от сердца. Гибель этой безалаберной и веселой девчонки стала бы для него последней каплей, переполнившей края роковой чаши безнадежного отчаяния…
Он прошел в кабинет Барина. Налил себе полный стакан коньяка. Посмотрел на своего старшего друга в последний раз…
— Царствие тебе небесное, Кириллыч, — прошептал он. — Пухом тебе земля… И тебе, Юрик…
Залпом осушил стакан и, не оборачиваясь, вышел на улицу.
Согласно этому заранее оговоренному коду ехать надо было на Витебский вокзал. Добравшись до него, Игорь прошел к автоматическим камерам хранения, нашел необходимую ячейку и открыл дверцу. В нише лежала черная спортивная сумка. Игорь перекинул ее через плечо, а свою собственную взял в руку и направился к выходу. Оказавшись на площади, он подошел к трамвайной остановке. И вдруг почувствовал, что его руки оказались сжатыми словно крепкими тисками. Он обернулся.